Я (не) ваша мама

Мерзкий коротышка в желтой одежде попытался повторить свой маневр, но я чуть подстегнула свою лошадь, и его шпора на сей раз коснулась совсем другого коня — того, что шел за нами. Кто-то страшно закричал, я попыталась обернуться и почувствовала, как завязка на кепи лопнула, и я осталась с непокрытой головой.

Тщательно спрятанные ранее под кепи длинные светлые волосы рассыпались по плечам, взвились на ветру. По ипподрому пронесся гул, а лица оказавшихся рядом жокеев изумленно вытянулись.

Это было досадное недоразумение, но что случилось, то случилось. Если я собираюсь выиграть, то эту тайну всё равно пришлось бы раскрыть после финиша.

Я представила, сколько хозяев лошадей, что сейчас участвовали в забеге, бросились читать правила Больших Анзорских скачек, надеясь на то, что смогут меня отстранить. Но мы с моим поверенным уже сделали это раньше. Там нет запрета на участие женщин — должно быть, потому, что это в принципе казалось немыслимым. Какая женщина могла решиться вступить на исконно мужскую территорию?

Я усмехнулась. Довольно церемоний. Только вперед! Я должна получить этот кубок. И ради себя, и ради детей. Моих детей.

41. Победа

На финишной прямой лошадей осталось только трое — Эйнари, Стайлс и Нария. Интересно, как барон собирается скрыть использование шпор — ведь пострадала не только я, но и кто-то еще из участников. Если этого будет недостаточно для дисквалификации, то тогда честное участие в этих скачках потеряет всякий смысл. Надеюсь, на ипподроме присутствует кто-то из королевских магов — если Джексон прятал шпоры на сапогах своего жокея с помощью магии, то они должны это установить.

Мне не требовалось понукать Эйнари — она сама летела вперед. Для троих участников дорожка была уже достаточно широкой, чтобы наши лошади не соприкасались боками. Нария стала чуть отставать — недавние метания из стороны в сторону не прошли даром, и я слышала, как жокей в желтом грубо ругался на нее.

Жокей лорд Майринга, почуяв наше приближение, попытался перекрыть нам путь — это тоже считалось не очень спортивным поведением, но наказанию не подлежало. Он оглянулся на меня, но сделал это зря — стоило ему увидеть женщину в седле, как он опешил настолько, что пропустил наш финальный рывок. А может быть, он просто повел себя как настоящий мужчина и не стал применять силу против того, кто был заведомо слабей него.

Эйнари первой пересекла финишную черту. Прозвучал гонг, и ипподром словно сошел с ума. Крики — и восторженные, и гневные, — смешались со звуками трещоток и ржаньем лошадей.

Я пришла в себя только тогда, когда к Эйнари подбежал мистер Грант. Он помог мне спешиться и искренне поздравил с победой. А потом долго шептал что-то на ухо лошади.

На поле уже вышли многие владельцы лошадей. Вот-вот должно было начаться награждение. Барон Джексон, оказавшись подле меня, прошипел:

— Поздравляю, миледи!

Я только кивнула в ответ.

Две незнакомые мне дамы, стоявшие неподалеку, делились друг с другом своим возмущением:

— Леди не имеет права появляться в публичном месте в столь неподобающем виде!

— Скакать в мужском седле — немыслимо!

Я знала, что подобных разговоров не избежать, но всё равно слышать это было неприятно.

— Не обращайте внимания, леди Карлайл, — сказал Теодор Керр. — Вы были восхитительны!

Я воспользовалась небольшим перерывом между забегом и церемонией награждения и сумела переодеться — получать кубок из рук его высочества было приличнее всё-таки в платье. Пораненная нога болела, и сняв сапог, я приложила к порезу листок подорожника, сорванный по дороге в раздевалку.

По дороге назад я увидела своих литонских знакомых леди Мэйси и леди Рассел. Они заметили меня издалека, но сделали вид, что не узнали и свернули в сторону, чтобы со мной не встречаться. Это было верным признаком того, что светское общество уже осудило меня за недостойное леди поведение.

— Ты была лучше всех! — когда я снова появилась в центре круга, ко мне подбежал взволнованный, раскрасневшийся Нэйтан. — Мы с Лоттой так кричали, так кричали! Ты слышала, да? Она назвала тебя мамой!

Он был счастлив сообщить мне это — мой славный, пусть и не родной по крови малыш.

Я склонилась к нему и расцеловала в обе щеки:

— Да, мой хороший. Я слышала.

Сама Шарлотта всё еще не решалась подойти ко мне. Наверно, теперь она уже стеснялась этого ненароком сорвавшегося с языка слова. Но знала бы она, как я была ей за него благодарна!

Ничего, мы поговорим с ней, когда останемся вдвоем. Нам очень многое нужно обсудить.

Между тем, на поле вынесли большой кубок (интересно, я смогу его удержать?), и его высочество поднял руку, призывая публику к молчанию. Не сразу, но трибуны затихли.

— Уважаемые дамы и господа! Рад приветствовать вас в Анзоре! Надеюсь, вы приятно провели время на нашем ипподроме и насладились настоящей спортивной борьбой.