Я не верю

– Не думаю, – отвечаю я, снова прижимая к себе дочь. – На каждой станции звони, поняла? И не отходи далеко от вагона, если выйдешь подышать. А лучше вообще не выходи. Не оставляй свои вещи без присмотра.

– Там красть нечего. Документы всегда у меня с собой.

– Это тебе так кажется, что красть нечего. А как останешься без чемодана, поймёшь, что там было всё.

– Мама, не нагнетай. Весь вагон откуплен университетом для студентов. Все знают друг друга.

– Это хорошо. Но всё же.

– Виталина, пора, – громко говорит Маргарита Павловна, когда проводница выходит, чтобы закрыть дверь.

– Пока, мама, – дочь целует меня в щёку и запрыгивает в вагон. Сразу за ней закрывается дверь. Гудок. Поезд поехал. А я стою на перроне и плачу.

***

На работу приезжаю ближе к трём часам дня. Вымотанная морально и уставшая от бессонных ночей, я тихо прохожу мимо ординаторской к себе в кабинет. Никого не хочу видеть. Устала. Пока Вита была дома, я крепилась. Но сейчас сил держать лицо нет. Мне хочется расплакаться. Понимаю, что необходимо принять окончательное решение, даже заявление на увольнение лежит в столе. Но я не могу…

– Олечка, привет, – не замечаю, как в кабинет врывается Крымов и подхватывает меня на руки, начинает кружить. – Как же я соскучился.

– Глеб, ты что, белены объелся? – брыкаюсь в его руках, и он отпускает. – Ты что себе позволяешь?

– Я выражаю свои чувства к вам, Ольга Александровна, – улыбаясь, отвечает он.

– Глеб, ты опять? – Господи, ну почему он приехал именно сегодня? Должен же был через три дня. Через три дня меня бы здесь не было. Знаю, Коршунов отпустил бы меня без отработки, узнав причину увольнения.

– И опять, и снова, – продолжает он, надвигаясь на меня снова. – И сегодня, и завтра я не устану говорить, что я тебя люблю.

– Мы не можем быть вместе, Глеб. Отступись, найди себе девушку, которая оценит твои старания. Мне это не нужно, – мне стыдно, что я дала этому мальчику надежду. Обрубить всё это надо сейчас на корню.

– У тебя есть другой мужчина? – сквозь зубы спрашивает он.

– Нет, и не будет. Мне не нужен никто, – честно отвечаю я.

– Что значит, не нужен никто? Ты молодая женщина, тебе чисто физиологически нужен мужчина. А ты себя сейчас ведёшь так, будто тебе завтра в могилу ложиться, – от этих резких слов в уголках глаз скапливаются слёзы. Почти в точку, мальчик мой.

Глеб подходит ко мне, берёт моё лицо в свои руки и смотрит в глаза. Слеза, предательница, всё же скатывается по моей щеке. Он стирает её большим пальцем.

– Я не понимаю, почему ты себя хоронишь? Почему не можешь просто наслаждаться жизнью? Со мной.

– Потому что нет у меня этой самой жизни, – я вздыхаю и говорю то, о чём пожалею позже. – Глеб, у меня ВИЧ.

– Откуда?

– Пациенту ставила капельницу, рука сорвалась, когда он начал вырываться, и игла воткнулась в ладонь. А потом пришли результаты его анализов с одним диагнозом для нас двоих. Теперь ты понимаешь, что нет у нас будущего?

Глеб некоторое время смотрит на меня безотрывно, а потом выходит из кабинета. Ну вот и всё. Закончилась любовь. Это хорошо.

Подхожу к столу и открываю ящик, достаю заявление. Но взять его в руки не успеваю, потому что Глеб возвращается, решительно закрывает дверь на ключ, в руках держит скальпель. Я впервые в жизни испугалась мужского взгляда, нет, он не ударит меня, он просто сделает так, как решил. У меня нет выбора. Я не знаю, что у него сейчас на уме, и от этого мурашки идут по спине. Он медленно надвигается на меня, а я не могу отвести взгляда от хирургического инструмента. Глеб подходит вплотную ко мне, спиной я чувствую стену, делая несколько шагов назад. Он молча проводит скальпелем по своей левой ладони и хватает меня за руку, я и опомниться не успеваю, как чувствую боль на своей ладони. Слишком поздно до меня дошёл его план, я обезумела с мыслью, что не могу допустить совершить ему эту глупость. Я вырывалась, как дикая кошка, но он прижал меня к стене всем своим весом, так, что мышцы скрутило от боли, а на коже появились синяки. Я плакала, умоляла и даже ругалась матом. Но ни один мускул на его лице не дрогнул. Он соединил наши ладони и держал их сомкнутыми некоторое время. Я чувствую, как моя «грязная» кровь втекает в его рану, мы смотрим в глаза друг другу, из моих градом льются слёзы, а в его плещутся нежность и любовь.

Я скулю от безысходности.

Отпускает.

Я обессилено скатываюсь по стеночке на пол.

– Мальчишка, какой же ты дурачок. Что ты наделал? Ты же жизнь себе искалечил, – он садится рядом со мной на пол, с наших рук капают капли крови на белые халаты.

– Не нужна мне жизнь без тебя. Теперь ты веришь в то, что я люблю тебя?

Глава 17

Глеб

Я больше не слышу её всхлипов, слёз больше нет. Она неподвижно сидит, прислонившись к стене, подол халата покрыт бурыми пятнами крови. В полуметре на полу валяется окровавленный скальпель. Встаю, поднимаю его и выбрасываю в урну. Возвращаюсь к Ольге. Поднимаю её с пола и усаживаю на стул, как тряпичную куклу. Переворачиваю ладонь и ужасаюсь, порез глубокий, надеюсь, нерв не повреждён.

– Осёл. Зашивать надо, – говорю сам себе.