Я не верю

Ольга молчит и вообще не реагирует на меня. Она мне сейчас Марью-Искусницу из сказки напоминает. Так и жду, что она мне скажет: «Что воля, что неволя – всё равно». Смотрю на свою руку, тоже кровит. Отрываю рукав от халата и перетягиваю им кисть. Ольга даже не акцентирует

внимание на том, что я испортил казённое имущество. Плохо дело. В обычной жизни мне бы сейчас уже прилетела пара оплеух.

– Оль, подожди меня, ладно? – смотрю на неё, но не вижу адекватной реакции на свои слова. – Оля, ты меня поняла?

– Куда ты? – холодно интересуется она.

– В смотровую. Надо иглу и нить взять, – подхожу к двери и открываю замок.

– Крымов, ты на складе. Здесь есть и иглы, и нитки.

– Точно, – быстро открываю шкаф, на который она смотрит, и достаю всё необходимое. – Олечка, потерпишь немного, я обезболивающее сейчас поставлю, – подхожу к чайнику и наливаю в стакан кипячёной воды, дрожащими руками промываю её рану водой, осторожно вытираю кровь с ладони. Мысленно не перестаю себя материть, это ж надо так полоснуть.

– Перчатки надень, – слышу я, когда прижимаю марлевый тампон к ране.

– Зачем? – машинально спрашиваю я.

– Моя кровь… – начинает она, но осекается, когда её взгляд падает на мою левую руку, перетянутую белой тканью. Поздно уже думать о безопасности.

– Оль, прости, я не хотел так сильно порезать, – достаю шприц, набираю лекарство, осторожно обкалываю рану лекарством. Вдеваю нить в иглу и делаю несколько стежков. Затем лью перекисью на рану. Кровотечение останавливается.

– Оля, дай салфетки, – в кабинет врывается Олег, как всегда, забыв постучать. – Что тут у вас происходит? – шокировано смотрит то на нас, то на инструменты на столе, то на наши руки.

– Олег, потом. Дверь закрой, – тот, быстро сообразив, что сюда ещё может кто-нибудь войти, тут же запирает дверь. Я в это время перетягиваю ладонь Ольги бинтом.

– Вы что тут за брачные игры устроили? Здесь вам не Индия! – возмущается друг.

– При чём здесь Индия? – нервно спрашиваю я, убирая всё со стола.

– Ну, там же влюблённые скрепляют свои клятвы любви и верности кровью, делают надрез на левой руке, – смотрит на наши руки и, точно, видит порезы на левых руках, – и соединяют эти порезы вместе.

– Ты правильно заметил, мы не в Индии, – отвечаю я. – Случайность, банку разбили, – быстро говорю я, если скажу правду, придётся говорить и причину, а это не моя тайна.

– А осколки где? – недоверчиво щурится Мартынов.

– Убрали уже. Собственно, и порезались, когда убирали.

– Свою руку дай, – говорит Олег и сам берёт меня за запястье. Разворачивает мою самодельную перевязку, пытаюсь выдернуть руку, но он не позволяет. Хмурится. Порез не от стекла, и он видит это, но не подаёт вида. Знает, придёт время, сам расскажу. – Не смертельно, шить не надо. Давай обработаю, – делает необходимые манипуляции, а я всё это время

смотрю на Олю. Она словно статуя. Застыла в одном положении, и на лице никаких эмоций.

– Олег, прикрой, – прошу я друга, когда тот заклеивает мой порез пластырем.

– Зачем? Тебя здесь никто не держит, ты ещё три дня как в отпуске.

– Я Ольгу уведу сейчас, помоги.

– Понял. Жди сообщения, – бросает обеспокоенный взгляд на подругу, но заговорить не решается. Наше дело. Уходит.