Я не желаю нагибать! (СИ)

Так бывает и с женщинами, и с пивом, и даже с любимой когда-то работой. Я отлично понимал, почему так накосячил в случае с депутатом Мелкобуквиным. Совсем не из личной ненависти к депутату, хотя любить Мелкобуквина было трудно. Но дело было не в личных отношениях, даже не к ненависти к депутатам, как социальной группе.

Нет, я просто банально устал. Устал уже очень давно и теперь жил, как робот. Помните, раньше были такие игрушки — заводные роботы? Поворачиваешь такому роботу рычаг на спине, и робот заводится, а потом шагает. Вот так и я шагал, без всякого смысла, как заводной.

Куда шагал? А хрен его знает. Вероятнее всего, прямо в пропасть.

Я вышел на балкон и закурил, оглядывая свой родной город — россыпь серых бетонных коробок, в каждом из которых стонут такие же неудачники, вроде меня. Этаж у меня был высокий, девятый. Вот только видна с этого этажа была только одна серость и срань.

Как писал Сергей Михалков «а из нашего окна площадь красная видна». А из моего окна — видна одна говна!

Я бросил окурок в банку из-под солёных огурцов, едва не запустив его от злости вместо импровизированной пепельницы вниз — на детскую площадку, казавшуюся отсюда сверху игрушечной.

Во рту было гадко. Даже табак потерял свой вкус вслед за пивом. Вроде была такая книжка, где из мира пропали все цвета. Вот я сейчас ощущал себя персонажем именно этой книжки.

Но это всё была лирика. Ной, не ной, а ехать в офис к Мелкобуквину надо. Это мой последний шанс спасти свою карьеру, а может и свободу. Я уже не особо понимал, зачем мне их вообще спасать, но скорее повинуясь привычке доводить все дела до конца, чем зову сердца, надел пальто и вышел в подъезд.

Здесь тоже царила серость, подъезд показался мне каким-то тюремным казематом, где я отбываю пожизненное. Хотя дом у меня был новым, и в моём подъезде даже не ссали, здесь даже горели все лампочки.

Но прямые линии, крашеные бежевые стены и серые ступени с перилами давили на меня одним своим видом, пока мой палец давил кнопку лифта.

Жирный сосед из трехсот двенадцатой квартиры тем временем нарисовался на лестнице с мусорным ведром в руке и проследовал к мусоропроводу. Я рассеянно кивнул ему.

Я понятия не имел, как его зовут, но вот идея выносить мусор в ведре, а не в пакете показалась мне странной. Как-никак, в современном мире живём…

Сосед, кряхтя, опорожнил в мусоропровод ведро, лифт наконец подъехал, его двери распахнулись.

О, Боже.

Вот этого мне только не хватало.

Депрессия-то ладно, но вот шизофрении я от себя никак не ожидал.

Однако объяснить то, что я увидел в лифте, можно было только галлюцинацией.

Сердце у меня бешено застучало, адреналин ударил в виски, я рефлекторно отступил назад от разверзшейся передо мной фиолетовой бездны, из которой почему-то доносились птичьи трели, и пахло луговыми цветами. Не уверен, но кажется, я вижу деревья в фиолетовой палитре провала.

Глава 2

Одно из двух: или бездна — на самом деле портал, или мне пора звонить улыбчивым дяденькам в белых халатах.

Нечто, располагавшееся за дверями лифта, больше всего напоминало гигантскую амёбу — фиолетовую, но дрожащую алыми сполохами по краям.

Вот только эта амёба транслировала мне всё сразу — изображения другого мира, заросшего пасторальными лугами и глухими лесами, птичий щебет и даже запах — как будто цветов, хвои и свежего ветра.

Обычно люди пользуются VR-очками, чтобы узреть другие миры, а ко мне в лифте приехала натуральная VR-амёба, еще и передающая запахи. Да такое бы даже укуренный Илон Маск не придумал!

Нет, я точно сошёл с ума… Или нет? Или всё-таки портал в другой мир?

Впрочем, проверить легко. Мой толстяк-сосед уже вынес мусор и теперь гремел ключами возле двери своей квартиры.

Интересно, зачем вообще закрывать на ключ дверь, когда ты всего лишь вышел к мусоропроводу?

Я подозвал его:

— Петрович! Иди-ка сюда.

Уж не знаю, почему я назвал его Петровичем. Возможно потому, что сосед уж больно похож на стереотипного мужика из баек.

Сосед вразвалочку подошёл ко мне, стуча о перила лестницы своим опустевшим ведром.

— Ты откуда знаешь, что я Петрович? — удивился сосед.

Вот это уже было нехорошо и странно. Тот факт, что я назвал его Петровичем, соседа удивлял, а вот портал — не удивлял совсем. А значит…

— Петрович, ты видишь это?

— Чё? — Петрович уставился в разверзшиеся на манер пасти чудовища двери лифта, — А. Вижу, конечно.

Фух.

Я выдохнул. Значит, я не сумасшедший.

— И что это по-твоему такое?

— Да опять рекламой наркоты весь лифт разрисовали, сволочи, — процедил Петрович, — И за что только консьержке платим? Вон еще и предвыборную агитацию этой жирной свиньи Мелкобуквина на стенку приклеили…

Я поглядел на лицо Петровича. Взгляд у соседа был недовольным. Но это был взгляд человека, который видит загаженный лифт, а не портал в другой мир.

Выходит, я всё-таки поехал кукухой. Мда…

— Слушай, я сейчас схожу за стекломоем и всё тут ототру! — продолжал тем временем негодовать Петрович, — А то у меня в этом лифте вообще-то дети ездят!

— Подожди-ка…

Я вырвал у Петровича его пустое ведро и запустил его в портал.