Я ненавижу магические академии

— На тот момент это казалось самым простым способом влить в вас зелье, — пояснил он. — Сделай я это силой, и к синяку вокруг талии прибавились бы еще на руках и, возможно, еще где-нибудь.

— Способом? — обиженно протянула я. — И многим вы таким способом помогаете?

— Вы первая, — любезно сообщил он мне.

И мне так жалко себя стало. Жениха не нашла, декан целовать отказывается. А тут еще выясняется, что он на мне методику отрабатывал. Я не выдержала и начала всхлипывать.

— Фьорда Берлисенсис, у вас еще печенье осталось, которое мы в кафе покупали?

— При чем тут печенье? Вы на мне опыты проводили, я вот мучаюсь теперь, а вы только о еде и думаете. Как это некрасиво с вашей стороны!

— При том, — довольно холодно сказал он мне, — что когда пьешь, непременно закусывать надо. Эко вас развезло, фьорда.

— Я в полном порядке, — ответила я высокомерно.

И даже попыталась отпустить его руку. Но он так начал раскачиваться перед глазами, что я торопливо опять вцепилась в его рукав — еще упадет без поддержки. Но всхлипывания не прекратились. Более того, усилились и превратились в рыдания. Сначала я не поняла, в чем дело, я же совершенно спокойна, но быстро догадалась — это были не мои рыдания. И доносились они с соседней аллеи. А это значило, что кому-то так же плохо, как и мне.

Я попыталась пройти напрямик через кусты, но Кудзимоси потащил меня в обход, утверждая, что ветки здесь слишком густые, и если даже нам удастся через них продраться, то мое платье непременно пострадает. Я ему пыталась втолковать, что платье мне не так жалко, как того, кто там убивается, но он был сильнее и просто поволок меня до ближайшего прохода, шипя какие-то странные слова себе под нос. Раньше я таких не слышала. Но долго узнавать новое мне не дали. На рыдающую Ильму мы наткнулись очень скоро. Она сидела прямо на траве, обняв колени руками и раскачивалась, горестно подвывая.

— Ильма, на земле нельзя сидеть, уже холодно, можно простудиться и заболеть, — я с трудом, но вспомнила, что мне обычно говорили в таких случаях.

Про то, что она испортит платье, я промолчала. Все равно после травы оно точно будет испачкано, и это может вызвать только новые слезы, а нам же успокоить ее нужно. Но девушка на нас даже не смотрела. Она уткнулась лицом в колени и никак не реагировала на мои вопросы.

— Нужно за Фелан сходить, — наконец поняла я. — Они же подруги.

Или бывшие подруги? Хотя сегодня они очень даже мило беседовали, когда я в начале бала Фелан с Ильмой видела. Потом-то мне совсем не до них было.

— Я схожу, — предложил Кудзимоси.

Он ушел за Фелан, а я все пыталась добиться от Ильмы, что же с ней случилось. Но кроме довольно невнятного «Серен», выдавить из нее ничего так и не получилось. Похоже, бал для девушки прошел совсем не так, как ожидалось. А ведь причесанная и нормально одетая она была вполне хорошенькая. Я вздохнула и просто начала ее гладить по плечу. Кусты перед глазами немного раскачивались, но уже не так как это делал Кудзимоси, который меня и не поцеловал. Хотелось пристроиться к Ильме сбоку и зареветь с ней в унисон. Но Берлисенсисы не плачут. Особенно из-за всяких коварных экспериментирующих гадов.

Фелан к подруге почти бежала, насколько ей это позволяли высокие каблуки.

— Ильма, что случилось? — испуганно спросила она.

Ильма в ответ разразилась рыданиями с новой силой. Пришлось ответить мне.

— Это все из-за Серена, — сказала я уверенно. — Мужчины, они все такие. Как говорит моя бабушка, если им открываешь душу, они так и норовят туда плюнуть.

И уничтожающе посмотрела на Кудзимоси, который подошел вместе с аспиранткой, но стоял немного поодаль, Возможно, он даже и не слышал моих слов. А жаль. Пусть бы знал, что я о таких, как он, думаю.

— Он сказа-ал, что меня не любит, — подтвердила своим подвыванием мои слова Ильма. — И вообще, женщина — это камень на шее у мужчины. Он хочет быть свободным и жениться не собирается ни сейчас, ни позже.

— И что? — несколько резко сказала Фелан. — Он тебе никогда ничего и не обещал, насколько мне помнится. Это ты сама начала подстраиваться под его вкусы.

— Плохие у него вкусы, неправильные, — сказала я свое веское слово.

Но меня никто не слушал.

— Но я думала, со временем… — всхлипывала Ильма.

— Вот именно, ты сама себе все придумала. Да ты чуть ли не молилась на него. И что теперь?

Ильма зарыдала еще горше, хотя раньше мне казалось, что это уже невозможно.

— Ну же, Ильма, — уже мягче заговорила Фелан, — мы все хотим, чтобы нас любили. Но иногда все заканчивается вот так, ничем. Не ты первая, не ты последняя, кому кажется, что ее сердце разбито окончательно и бесповоротно.

— Мне не кажется, — глухо сказала Ильма. — Это ты можешь улыбаться как ни в чем не бывало после того, как тебя бросил парень, с которым ты встречалась три года. Я так не могу.

Фелан посмотрела почему-то на меня, еле заметно нахмурилась и сказала:

— Речь сейчас идет совсем не об этом. Пойдем-ка ко мне. Выпьем чаю, или чего другого, и просто поговорим.