Я ненавижу свою шею

А еще: «Никогда не покупай красное пальто».

Что мне говорил учитель

В старших классах наш преподаватель журналистики Чарльз Симмс учит нас писать подводку — первое предложение или абзац новостей. Он выводит на доске: кто, что, где, когда, почему, как. Затем зачитывает факты, например: «Сегодня Кеннет Питерс, директор старшей школы Беверли-Хиллз, объявил, что в четверг преподавательский состав отправляется в Сакраменто на коллоквиум по новой методике преподавания. На коллоквиуме ожидается выступление антрополога Маргарет Мед и президента Чикагского университета Роберта Мэйнарда Хатчинса». И вот мы пишем наши подводки. Мы гордимся тем, что написали. Мистер Симмс читает наши работы, рвет их и выбрасывает в мусорную корзинку. И говорит: «Единственная правильная подводка — „в четверг уроки отменяются“». В моей голове загорается лампочка. В тот момент я решаю, что стану журналистом. Через несколько месяцев я принимаю участие в городском конкурсе и пишу эссе из пятидесяти или менее слов. Тема — «Почему я хочу стать журналистом». Я выигрываю первый приз — два билета на мировую премьеру фильма с Дорис Дэй.

Я даю клятву, что Дженис Глабман никогда больше не будет надо мной смеяться

Я уезжаю в колледж с весом сорок восемь килограммов. Возвращаюсь через три месяца, набрав десять килограммов. Когда-то я была худой и не имела форм. Теперь я толстая и, как ни парадоксально, по-прежнему не имею форм. Все мало, кроме шерстяной плиссированной юбки в клетку, которая ужасно полнит. Это трагедия. Папа встречает меня с самолета и говорит маме: «Что ж, может, кто-нибудь женится на ней за доброе сердце».

Я возвращаюсь в колледж. Я по-прежнему толстая. В столовой общежития есть автомат, он называется «Корова» — нажимаешь на краник, и из него льется самое холодное и вкусное в мире молоко. А еще там есть булочки с корицей и миллион другой выпечки — я никогда не видела столько чудесных булок. Я их обожаю. Накладываю себе добавку. А потом опять добавку. Масло везде, намазывай — не хочу, и это вкусное молоко… Никакое оно не обезжиренное, друзья мои. Дело было много лет назад, тогда про обезжиренное молоко никто слыхом ни слыхивал.

Так проходит несколько месяцев. Я приезжаю домой на летние каникулы. Толстая, как бочка. Вся старая одежда мне мала. Я уже это говорила, и это по-прежнему так. На дворе лето, и я, само собой, не могу ходить в шерстяной клетчатой юбке. Я иду к своей подруге Дженис Глабман с намерением взять у нее что-то поносить. Дженис всегда была толстой. Я меряю ее брюки. Они мне малы. Совсем малы: не получается даже застегнуть молнию. Дженис смеется надо мной. Вот ее точные слова: «Ха-ха-ха-ха-ха». На следующий день я сажусь на диету. И через полгода снова вешу сорок восемь килограммов. Это единственная диета в моей жизни.

Мы с Дженис не виделись больше сорока лет, но, когда мы все-таки встретимся, я буду готова. Я худая. Хотя сейчас я вешу пятьдесят семь килограммов — ровно столько, сколько весила, когда вернулась из колледжа колобком. Но я худая! Почему так — ума не приложу.

Как я не вышла замуж за Стэнли Флека

Лето, я работаю стажером в Белом доме при президенте Кеннеди и помолвлена с молодым адвокатом по имени Стэнли Флек. Все в курсе, что мы собираемся пожениться. Мой жених навещает меня в Вашингтоне, и я устраиваю ему экскурсию по Белому дому — у меня пропуск, я могу бродить там беспрепятственно. Я показываю ему Красный кабинет. Голубой кабинет. Прекрасный портрет Грейс Кулидж. Розовый сад. В конце экскурсии он говорит: «Моя жена никогда не будет работать в таком месте».

Воскресенье в парке

Я катаюсь на лодке по озеру в Центральном парке. К счастью, гребу не я. Учусь я по-прежнему в колледже, но скоро оканчиваю его и жить буду здесь, в Нью-Йорке. Я смотрю на окружающие парк небоскребы и вдруг понимаю, что, кроме гребца на лодке, не знаю в городе никого. Да и с этим гребцом я знакома всего пять минут. Интересно, стану ли я одной из тех, о ком пишут в газетах истории, когда человек одиноко живет в Нью-Йорке и в конце концов умирает в своей квартире и об этом узнают лишь через несколько дней, когда запах проникает в коридор? В тот момент я клянусь себе, что когда-нибудь у меня здесь появятся друзья.

Кажется, я всю жизнь буду работать репортером