Я ненавижу тебя! 3 и 4 книги

Утренние процедуры немного, но отвлекли девушку от боли. Медсестра предложила ей инъекцию «Баралгина», это лекарство было обычным обезболивающим, и противовоспалительным, и после укола, боль притупилась.

Когда пришел Михен, Геля уже чувствовала себя более-менее сносно. И краснота под глазами исчезла. Поэтому блондин даже не заподозрил, что утром его гостья чуть с ума не сошла от болевого приступа.

– Привет, – улыбнулся мужчина, показывая идеально ровные белые зубы. – Я хотел бы с тобой позавтракать, ты не против?

– А если против? – недовольно буркнула Геля.

– Тогда можешь посмотреть, а я поем, – ухмыльнулся Михен, ставя столик перед ней и перекладывая туда тарелки с едой, со столика, который только что привезла медсестра. – Насколько я помню, высококалорийное лежачим больным нельзя. Так что буду вместе с тобой на диете сидеть.

Вздохнув, Геля взяла ложку и начала есть кашу, запивая ее какао с молоком. Да, в ее случае плотно кушать не имеет смысла. Чем меньше ешь, тем меньше ходишь в туалет.

– И откуда ты помнишь, про лежачих больных? – все же не удержалась и спросила она блондина, который молча уплетал кашу, между прочим, очень вкусную.

– У меня дед несколько лет назад с сердечным приступом целый месяц в постели провалялся, врачи говорили, что он не выкарабкается, – в глазах мужчины, Геля заметила промелькнувшую боль и даже вину, но он тут же будто смахнул с себя эти воспоминания и преувеличено бодро растянул губы в улыбке. – Но, слава Богу, все обошлось! Мы тогда вместе с мамой и бабушкой на больничную кашку подсели, так как практически жили в больнице, по очереди дежуря в палате деда. Мне тогда впервые пришлось много дел взять на себя. И решения принимать очень сложные…

Геля с удивлением увидела тепло и грусть в глазах мужчины.

– Ты очень любишь своих родных. Наверное, они тобой очень гордятся, – не удержалась и высказала она свои мысли, чувствуя легкую зависть к этому баловню судьбы.

– Вот ты знаешь, – Михен неожиданно посмотрел на нее серьезным взглядом, от чего стал выглядеть старше и мудрее, – на самом деле, до сердечного приступа деда, я был не особо образцовым внуком и сыном. Я вообще был тем еще уродом, – Михен хмыкнул не без горечи, и отвел свой взгляд, смотря куда-то вдаль, – и только лишь когда понял, что дед не вечен, да и родители тоже, … только лишь тогда задумался о том, что творю. Я после того случая сильно изменился. Ты даже не представляешь насколько сильно.

Михен грустно вздохнул и начал размазывать по тосту ножом кусочек сливочного масла.

– Мне кажется, они бы тебя в любом случае любили, – покачала головой Геля, и автоматически взяла из рук блондина готовый бутерброд, который оказывается он, делал для нее. Но Геля не успела об этом задуматься, так как Михен продолжил свой рассказ.

– Ты не права, дед выкинул меня из дома, когда мне было семнадцать, я много лет у них с бабушкой в Армении жил. Я тогда всем сказал, что сам уехал. Стыдно было говорить, что выгнали, – неожиданно даже для себя признался Михен. – А мать, уже позже, тоже попросила меня съехать, когда я в университете учился. Я тогда много дров наломал, и нервов им попортил. Я о сердечном приступе дедушки, даже не от родных узнал, а от знакомых и то, только лишь слухи, – он зарылся пальцами в свои волосы, порывистым жестом, убирая их назад. А Геля поняла, что Михен до сих пор переживает, из-за того, что родные не желали с ним общаться, и сообщать новости о болезни деда. – Ты не представляешь, что я тогда почувствовал. А когда приехал в Армению и в больницу пришел, мама с бабушкой меня первую неделю даже близко к деду не подпускали и вообще разговаривать со мной не хотели. Но я просто всегда был упертым, как баран. И постепенно сломил своих родственников. А потом и с дедом помирился. Так что не думай, что мои родные такие уж всепрощающие. Даже то, что я единственный сын и внук, даже это не делало меня в их глазах самым лучшим. Так что не надо ежик думать, что я золотой мальчик, – улыбнулся Михен и, не удержавшись, тронул кончик носа хмурой девушки, от чего она недовольно фыркнула, как самый настоящий ежик, и потерла нос пальцем. – Да, в детстве у меня были привилегии, я мог позволить себе больше, чем многие другие мои сверстники, но с меня и требовали в разы больше чем с других детей.

– Мне было семнадцать, когда я сильно поссорилась с отцом, – неожиданно начала Геля, вспоминая свое прошлое, а Михен затаил дыхание, слушая ее, – все дело в моих сводных сестрах. Они украли у него денег и подкинули их мне в шкаф. А затем мачеха «нечаянно» нашла эти деньги в моих вещах, – Геля горько усмехнулась, вспоминая тот день, – эти деньги отец приготовил мне для учебы. Я должна была поступать в университет. И согласись, было бы очень глупо и нелогично с моей стороны делать нечто подобное?

Она посмотрела на хмурого блондина.

– Если только ты не желала учиться? – тихо спросил он.

Геля хмыкнула в ответ.