Я ненавижу тебя, только не бросай меня. Пограничные личности и как их понять

Тем не менее долгосрочные исследования, опубликованные в последние несколько лет, продемонстрировали значительный прогресс по прошествии времени[155][156]. В этих исследованиях, в ходе которых пациенты с ПРЛ наблюдались на протяжении десяти лет, до 2/3 пациентов больше не отвечали пяти из девяти определяющих критериев расстройства и поэтому могли считаться «излеченными», поскольку не удовлетворяли формальному определению из DSM. Прогресс наблюдался как при лечении, так и при его отсутствии, хотя у пациентов, получавших лечение, ремиссия наступала быстрее. Несмотря на эти оптимистичные открытия, было обнаружено, что, хотя этих пациентов нельзя формально определить как «страдающих ПРЛ», некоторые из них по-прежнему испытывали трудности в межличностном общении, что осложняло их социальную жизнь и трудовые взаимоотношения. По всей видимости, более острые и заметные симптомы ПРЛ (которые по большей части и определяют расстройство), такие как суицидальное поведение и нанесение себе ранений, деструктивная импульсивность и квазипсихотическое мышление быстрее реагируют на лечение или проходят сами, чем устойчивые признаки темперамента (страх одиночества, чувство опустошенности, зависимость и т. д.). Говоря коротко, хотя прогноз сейчас гораздо лучше, чем было принято думать раньше, некоторые пограничные личности продолжают бороться с нескончаемыми проблемами.

Те, кому удается побороть болезнь, проявляют большую способность доверять и устанавливать удовлетворительные (пусть даже и не всегда очень близкие) отношения. У них формируется более четкое понимание цели и более стабильное понимание себя. В каком-то смысле, даже если пограничные проблемы и сохраняются, эти пограничные личности становятся лучше.

Глава 10. Понимание и исцеление

Ну, а здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте. Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее.

Льюис Кэрролл

«Я чувствую, будто во мне есть пустота, которую я никогда не могу заполнить». Элизабет, привлекательную и остроумную женщину 28 лет, изначально направил на терапию ее семейный врач. Она уже шесть лет прожила в браке с мужчиной на десять лет старше нее, который когда-то был ее начальником. За пять месяцев до этого она родила своего первого ребенка, дочь, и теперь столкнулась с глубокой депрессией.

Она жаждала чего-то, что могла бы назвать своим, что «продемонстрировало бы, что остальной мир в курсе моего существования». Внутри она чувствовала, что «реальная она» представляла собой трясину детских эмоций, и всегда скрывала свои чувства, которые были «уродливыми и плохими». Эти осознания превратились в ненависть к себе; она хотела сдаться.

Как она сама посчитала, за предыдущие шесть лет Элизабет вступала в девять внебрачных связей, все – с мужчинами с работы. Это началось вскоре после смерти ее отца. Большую часть отношений она полностью контролировала, сперва инициируя их, а затем заканчивая. Она обнаружила, что ей нравилась озадаченность этих мужчин ее заигрываниями, а затем ее отказами. Ей нравилась физическая близость, но она признавала, что боится слишком сильно вовлечься в отношения эмоционально. Хотя она контролировала эти отношения, она никогда не считала их сексуально удовлетворительными; не реагировала она в сексуальном плане и на своего мужа. Она признавала, что использовала секс, чтобы «уравновесить» отношения и сохранять контроль – так она чувствовала себя в большей безопасности. Ее интеллекта и личности, как ей казалось, было недостаточно, чтобы удержать мужчину.

У воспитанной в рабочей семье католиков Элизабет было трое старших братьев и младшая сестра, которая в пять лет утонула в результате несчастного случая. В то время Элизабет было всего восемь, и она едва ли понимала произошедшее, замечая разве что отдаление матери.

Насколько Элизабет могла помнить, мать всегда ее критиковала и обвиняла в том, что она «плохая». Когда Элизабет была маленькой девочкой, ее мать настаивала, чтобы она вместе с ней ходила в церковь, и заставила ее отца соорудить в детской алтарь. Девочка чувствовала себя ближе к отцу, пассивному и тихому человеку, которым командовала жена. Вступив в переходный возраст, она заметила, что он отдалился и стал менее нежным.

Взрослевшая Элизабет оставалась тихой и робкой. Ее мать не одобряла связи с мальчиками и пристально наблюдала за ее дружбой с девочками; она хотела, чтобы ее дочь заводила только «приемлемых» друзей. Братья всегда были мамиными любимчиками; Элизабет играла с ними, пытаясь стать «одной из мальчиков». Элизабет получила хорошие оценки в старшей школе, но ее отговорили идти в колледж. После выпуска она начала работать на полную ставку секретарем.