Я невинность потерял в борделе

Пред нею на колени пав, —
Питомец наш еще не знает
Таинственных природы прав.

— С одной поры во мне волнует

Мой дух непостижимой <силой>.
Зефир ли нежно, тихо дует,
Когда в мечтании унылом

Сижу под липою густой,

Ваш лик божественный и милый
Вдруг предстает передо мной,
Полусерьезный, полуунылой.

К нему я руки простираю,

Хочу обнять — исчезнет вновь.
Скажите мне, ах! я не знаю,
Как это звать? — [Как звать?] Любовь.

— Любовь, — она [в ответ] сказала,

Простер объятия к нему. —
Любовь, Эдвин! — и замолчала,
Склонив в смущении главу.

— Я вас люблю, любить желаю, —

Сказал восторженный Эдвин, —
Но я иное ощущаю,
Как нахожусь при вас один.

Чтоб вас любить, этого мало,

Хочу чего-то свыше сил.
Чего-то мне недоставало,
Когда в саду я с вами был.

Теперь, в щель двери примечая,

Как вы, пред зеркалом стоя
И нежно тело обнажая,
Шептали что-то про себя,

Я зрел меж вашими ногами

Совсем не то, что есть у нас,
Куда прелестными перстами
Пихали бережно сейчас.

Боготворимая! скажите,

Как вещь мою и вашу звать,
Хоть краткой речью обьясните,
Как должно с ними поступать?

— Ах, негодяй! — Она вскричала. —

Зачем тишком смотрел ты в щель?
Теперь, плутишка, я узнала
Внезапного прихода цель.

Нет, нет, Эдвин, ступай учиться.

Я не здорова, я усну.
— Имею вам… но что случится
Вдруг с вами здесь, — я помогу.

— Сиди же смирно, друг мой милый,

Дай мне покой на полчаса. —
И вдруг с улыбкой полуунылой
Закрыла страстные глаза.

Эдвин в раздумьи молчаливом

У ног прелестницы сидел
И взором страстным, боязливым
Под платье пышное глядел.

Там что-то дивное пестрело,

Блестя волнистой чернотой,
И там меж влас едва светлела
Тропинка — алой полосой.