Я никогда не…

Эмма щелкнула замком, закрыла дверь на засов. Дыхание рывками вырывалось из груди, пока она смотрела, как Итан бежит к своей машине, заводит двигатель и трогается с места.

Эмма рухнула на ступеньку лестницы, прижимая колени к груди. Кто-то бродил по улице. Она вернулась в гостиную, но даже вид безмятежно спящих подруг не мог успокоить ее разбушевавшиеся нервы. Эмма обвела взглядом комнату, где все казалось таким знакомым – фарфоровый кактус, фотография Саттон и Лорел в Большом Каньоне, пепельница с узором «икат»[66]на журнальном столике, хотя никто в доме не курил.

Тень мелькнула в свете фонаря на крыльце и проступила на фоне опущенных жалюзи. Эмма замерла. «Этого не может быть», – уговаривала она себя, прижимаясь всем телом к полосатому сине-белому спальнику Саттон. Да, она заперла входную дверь, но как насчет остальной части дома?

Эмма лежала неподвижно, прислушиваясь к дыханию своих подруг, считая их вдохи и выдохи. Мгновения складывались в минуты. Она потерлась пальцами ног о колючее шерстяное одеяло и, сосчитав до ста, снова вскочила, перепрыгивая через Лорел и Шарлотту, и вышла обратно в коридор. Ступая босыми ногами по холодному мрамору, она кралась вверх по ступенькам. Ей нужно было закрыть окно в комнате Саттон – то самое, куда так легко забраться с соседнего дуба. Она не смогла запрыгнуть на его нижнюю ветку с земли, но для того, кто выше ста восьмидесяти сантиметров, это не проблема.

Поднявшись на лестничную площадку второго этажа, она вгляделась в темный дверной проем в конце коридора. Прошла на цыпочках по ковру. Вцепившись в тонкие пижамные брюки, затаила дыхание и нырнула в темноту комнаты Саттон. Мурашки побежали по голым рукам, когда ее обдало прохладным ветерком.

Окно было распахнуто настежь.

Лунный свет заливал светло-голубую постель Саттон и глянцевый журнал на прикроватной тумбочке. Эмма попятилась назад и наткнулась на что-то теплое и твердое. Она попыталась крикнуть, но издала только сдавленный звук, когда чья-то рука зажала ей рот. Другая рука обхватила ее за талию и крепко держала, не оставляя надежды вырваться.

– Ш-ш-ш. – Теплое дыхание защекотало ее ухо. – Это я, – пророкотал низкий голос.

Голос парня пронзил мое тело электрическим разрядом. И на меня тотчас обрушилась лавина воспоминаний, разрозненных и кратких. Тайное бегство с вечеринки и поцелуи в пустыне. Найденное в моем шкафчике письмо, такое трогательное, что у меня подкосились ноги. И снова эта сцена во дворе: он что-то говорит мне, а я кричу в ответ: «Можно подумать, что я когда-нибудь хотела быть с тобой? Да ты просто лузер!»

И, наконец, последняя вспышка памяти, всего мгновение, не более чем нервный импульс: его лицо в свете фар. Широко распахнутые от страха глаза, выброшенные вперед руки. А потом… бум. Удар.

Руки ослабили хватку и повернули Эмму кругом. Тело стало деревянным. Как зачарованная, она смотрела на нескладного мальчишку с темными волосами, глубоко посаженными карими глазами, высокими скулами и четко очерченными губами. Это лицо. Она узнала его. Этот угрюмый мальчик мелькал на фотографиях в доме Мадлен. Надменно взирал с объявлений, расклеенных по городу, и постов на Facebook: ВЫ ВИДЕЛИ ЕГО? А сейчас он стоял перед ней, со странной кривой улыбкой на лице. С улыбкой, намекающей, что он знает о ней абсолютно все – даже то, кем она не является.

– Тайер, – прошептала Эмма.

Эпилог Миг в море вечности

Пока я стояла в своей бывшей спальне, уставившись на парня, который только что влез в мое окно, время как будто остановилось. Ветер на улице стих. Замолкли птицы. Эмма и Тайер тоже застыли на месте, неподвижные, как статуи. Только я все порхала, пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями.

Я цеплялась за воспоминания о Тайере, как за спасательный круг в бушующем море, но всякий раз, когда мне чудилось, что мои руки уверенно держат его, он выскальзывал, и я снова тонула. Правда ли, что нас с Тайером связывало нечто реальное, что-то очень большое и важное? Мои чувства к нему казались такими настоящими, такими живыми и гораздо более серьезными, чем то, что я испытывала к Гаррету или любому другому мальчишке. Но что, если воспоминания о фарах, отражающихся в глазах Тайера, это не мираж? Неужели я сбила Тайера? И все эти слухи – правда?

Мне в голову пришла еще более пугающая мысль. Возможно ли, что прямо сейчас я смотрю в лицо своего убийцы?

Невыносимо было думать, что Тайер может оказаться моим убийцей, но за это время я кое-что узнала о хитростях мертвого сознания: нельзя доверять разрозненным обрывкам памяти, нужна полная картина. То, что поначалу выглядело как коварное похищение, оказалось всего лишь опасным розыгрышем. Смертельная угроза обернулась всеобщим весельем, и никто не пострадал. Кто мог знать, что следующий проблеск воспоминаний о Тайере обнажит мои истинные глубокие чувства к нему? Кто мог сказать, что я не умерла его заклятым врагом?