Я обещаю тебе свободу

Кабину освещала одна-единственная лампочка накаливания, болтавшаяся под потолком на проводе с оголенным концом.

«Нарушение норм», — машинально отметил он про себя.

Так, команда.

Он, конечно, планировал присмотреться к ним получше, но первое впечатление было не очень.

Неплохой, но эмоционально нестабильный и не справляющийся с потоком клиентов повар; капитан, который до сих пор не понял, что перевозит людей, а не грузы; слегка придурковатый и выпивающий мастер по ремонту. Многим официантам не хватает опыта, да, пожалуй, и образования. Среди них выделяется своим необычным для женщины профессионализмом только администратор зала. И еще один важный пункт. Мало того что большинство сотрудников бездари, еще и атмосфера на корабле довольно неприятная.

«Плохая атмосфера — нет денег».

И наконец, управляющая.

Он вернулся к вчерашней таблице. Судя по диаграмме, он охарактеризовал ее как волевую (65 %), динамичную (70 %), экстравертную (60 %), с темпераментом лидера (72 %), способную принимать решения (88 %), адаптивную (85 %). Что произошло сегодня? Почему ее поведение так сильно изменилось? Неужели он так ошибся на ее счет?

* * *

Встревоженный Натан убрал диктофон и закрыл скрипучие дверцы старого шкафа.

Слова на очередной записи звучали более чем странно.

«В глубине души, в самой глубине вашей души гнездится чудовищный страх, подспудная тревога… страх оказаться человеком, лишенным собственной личности и не имеющим значения для других».

Что за чертовщина? Что все это могло значить?

Он пришел к выводу, что люди — странные существа. Даже если знаешь кого-то очень хорошо, ни в чем нельзя быть уверенным. Вот и Сибилла. После стольких лет совместной жизни оказалось, что она скрывает страшные, леденящие кровь тайны.

* * *

Бобби постучал, в очередной раз выдернув меня из раздумий.

— Там курьер, у него какая-то штука для тебя, — сказал он, указав головой на молодого человека в мотоциклетном шлеме.

— Я из мэрии. Распишитесь, пожалуйста, в получении, — сказал тот, протягивая отрывную книжку и договор.

Это был вчерашний головокружительный контракт. Один его экземпляр уже лежал в мэрии. Я поставила подпись, и курьер в сопровождении Бобби тут же исчез.

Умирая от стыда, я положила договор на край стола, подальше от себя. Как я могла согласиться на такое предложение, да еще и вдвое завысив цену? Как я буду принимать сливки общества на борту нашей старой посудины?

Зазвонил телефон. Это был Ален.

— Короче, здание, где сидит твое братство, принадлежит некоему Моэмэну Малуфу.

— Это мне ни о чем не говорит.

— А что, если Оскар Фирмен — псевдоним? А настоящее имя Моэмэн Малуф? Тогда понятно, почему в налоговой нет никакой информации.

— Араб-блондин с голубыми глазами? Вряд ли… Может, Фирмен снимает у него помещение?

— Нет, я проверил. У здания нет арендаторов. Во всяком случае, Малуф не подавал документов на этот счет. Он сам оплачивает коммунальные счета.

Господи, кажется, я впуталась в скверную историю.

— Ты что-то знаешь про этого Моэмэна Малуфа?

— Алло! Алло! Сейчас оборвется. Я в кабинке, и у меня закончилась мелочь. Малуф… Бип-бип-бип…

Мелочь кончилась! Черт!

Я попросила Манон принести еду. Мне хотелось поужинать одной, в своем кабинете. Покончив с едой, я пошла в комнату отдыха за кофе.

Там пахло табаком. Гора чашек, как всегда, возвышалась в раковине, словно вся команда бросала мне вызов и заявляла о недоверии и нежелании подчиняться такой неумелой управляющей.

Я достала из ящичка записки, уверенная, что получу очередную порцию критики и упреков.

Так и было.

Меня обвиняли в чем угодно: что я ломаю комедию, драматизирую на ровном месте, смотрю на других свысока и обижаюсь из-за пустяков.

Каждое злое слово, как кинжал, вонзалось мне в сердце. Но никто не мог этого понять. И конечно, в их тупые головы не приходило, что для меня самое важное в жизни одно — как можно ярче выразить себя и свои чувства.

В любом случае мне осточертело руководить людьми. На самом деле я хотела не контролировать других, а проявить себя. Здесь же меня не покидало ощущение, что я заняла чужое место. Найди я свой путь, я бы с головой ушла в работу, отдавалась бы ей без остатка и сделала бы то, что другим и не снилось.

Залпом допив кофе, я водрузила свою чашку поверх остальных и вернулась в кабинет.

В тот день, куда бы я ни шла, всюду мне мерещился Натан. Он словно защищал меня от невыносимого одиночества и отвержения, которое я читала в глазах сотрудников. Чем дальше, тем более навязчивым становилось видение.

В конце концов я взяла трубку и позвонила домой.

— Натан…

— Да?

— Натан, это я. Я хочу, чтобы ты вернулся.

— В смысле?

— Я беру тебя обратно. Прямо сейчас подпишу бумаги.

— Не понимаю. Ты же говорила, что, если я останусь, это разрушит твою карьеру…

— Это не так уж и важно. Вернись, пожалуйста, милый…

Мы договорились, что он выйдет на следующий же день.

В воцарившейся тишине до меня донеслись слегка приглушенные звуки рояля. Начинался концерт. Я дождалась небольшого перерыва, проскользнула в полумрак зала и незаметно села в самой глубине, у выхода.