Я обещаю тебе свободу

Я узнала, что Евагрий родился около триста сорок пятого года в Малой Азии. Большую часть жизни он провел в Константинополе, прославился как блестящий оратор и благодаря Григорию Богослову, сделавшему его своим диаконом, был допущен к императорскому двору. К сожалению, спустя некоторое время он влюбился в жену знатного сановника. Спасаясь от скандала, он бежал в Иерусалим, затем стал монахом в Нитрийском монастыре, а после поселился отшельником в Kellia. Он оставил после себя немало религиозных трактатов, причем все они были написаны очень ясным и живым литературным языком. Однако его стиль полностью менялся и становился мутным и малопонятным, стоило ему затронуть темы, предназначенные для посвященных. При жизни его сочинения широко распространились по всему региону, их читали даже в монастырях Палестины и Синая. Смерть Евагрия в триста девяносто девятом году никак не повлияла на его популярность: его труды продолжали с удовольствием читать по всей Византийской империи и западнее. Однако через некоторое время идеи отшельника признали еретическими.

Я взяла сборники с его текстами и принялась просматривать их по диагонали, надеясь найти какие-то параллели с идеями Оскара Фирмена.

Меня сразу поразили глубина и серьезность написанного. Было очевидно, что загадочный монах интересовался устройством человеческой психики и неплохо разбирался в этом вопросе. Что-то подсказывало, что я на верном пути.

Евагрий выработал тактику, позволяющую любому человеку добиться небывалого психологического и духовного роста. Его методика включала в себя анализ врожденных склонностей, которых ученый муж насчитал восемь. Определив свою, человек мог понять, в чем состоит его проблема. Таким образом, речь шла о своеобразной типологии характеров — это название в книге не употреблялось.

Меня охватило волнение. Правда, я задавалась вопросом, почему классификация Евагрия включала на один характер меньше, чем та, о которой говорил Фирмен. Кроме того, я заметила странную вещь: все книги, которые мне удалось найти в библиотеке, были переведены с сирийского или армянского. Зачем греку понадобилось прибегать к таким сложностям, вместо того чтобы писать на родном языке?

— Можно войти?

Я вздрогнула от неожиданности. В дверях стоял Иван Раффо. Противный шпион нашел мое убежище и специально подкрался незаметно, чтобы застать меня врасплох.

— Что вам нужно?

— У меня вопрос по поводу места стоянки корабля, — прогнусавил он. — Почему вы не переместите его на другую сторону полуострова, к набережной Роны? Вы могли бы найти там постоянную клиентуру среди деловых людей, вместо того чтобы довольствоваться туристами, которые приходят один раз и больше не возвращаются. А по выходным было бы логично, наоборот, вставать ближе к достопримечательностям, например во Вьене, это же всего в получасе пути от города.

Меня так и подмывало ответить на юридическом жаргоне, описав все особенности и правила речной навигации, и выставить его идиотом, ничего не смыслящим в теме. Однако, трезво взглянув на ситуацию, я отказалась от своей затеи. Все-таки от этого человека зависело, дадут нам деньги или нет.

— Держите, — только и сказала я.

Я протянула ему «Кодекс речной навигации» (триста пятьдесят пять страниц), «Справочник подзаконных актов Лиона» за последние десять лет (четыреста двадцать две страницы) и скоросшиватель со страховым договором и всеми дополнительными соглашениями за несколько лет (сорок три страницы).

— Вы найдете все ответы в этих документах.

На самом деле мне просто не хотелось отвечать, не хотелось просто так делиться драгоценной информацией. Если он немного постарается и изучит те восемьсот страниц, которые я ему выдала, он сам все узнает.

Аудитор молча вышел из моей берлоги. Внезапно я вспомнила о встрече с кузиной, и меня снова накрыл страх остаться без тем для разговора. Порывшись в памяти, я вспомнила кое-что подходящее: звучавшие в Джибути требования независимости, новая победа Жака Анкетиля на «Тур де Франс», вынесение смертного приговора Нельсону Манделе на судебном процессе в Ривонии, принятие конгрессом Соединенных Штатов закона о гражданских правах, объявляющего вне закона дискриминацию людей по цвету кожи…

Покончив со списком, я пошла в комнату отдыха и вытащила записки из «почтового ящика», или, правильнее сказать, из ящика для обвинений — я уже привыкла, что ничего хорошего там не попадалось. Такова была горькая плата за руководящую должность.

Абсолютно непонятно, что ты говоришь

Эгоистка

Хватит держать нас за идиотов

Мне нравится, когда ты такая спокойная и рассудительная

Уж лучше идиотка, которая что-то делает, чем интеллектуалка, которая прячется от всех за книгами

Все это больше напоминало эмоциональные реакции, чем взвешенные мнения. Может, людям просто нравилось злорадствовать?

Выходя из комнаты отдыха, я наткнулась на Катель.