Читаем Я обязательно спасу Тот (СИ) полностью

На лице парня проступает легкое удивление, которое совсем скоро сменяется безразличием.

- Вот так просто? - сквозь смешок сипит он. - Умная девочка.

Я инстинктивно отклоняюсь назад в попытке максимально отдалиться, когда он заносит нож, но вместо того, чтобы нанести удар, брюнет рывком перерезает веревки. Затем прячет нож во внутренний карман куртки, сдавленно кашляет в кулак и приветственно разводит руками, мол "Добро пожаловать домой!".

- Свободна.

Я скидываю веревки и высвобождаю щиколотки, развязав узел. Торопливо поднимаюсь на ноги, осторожно обступаю парня и направляюсь к выходу.

- Ты не понимаешь, во что ввязалась. - напоследок говорит брюнет, закуривая.

Я толкаю дверь и выбираюсь на свободу.


***

- Ты должна написать прощальную записку. - говорит Бьянка, опираясь на столик рукой и глядя на меня из-под свисающей на глаза челки. - Обратись ко всем друзьям и, главное, родителям. Скажи, что не смогла смириться с потерей подруг и хочешь отдохнуть от всего наедине с собой.

- Они не поверят. Станут искать меня.

Девушка ухмыляется, легко пихает меня кулаком в бок и подмигивает.

- А ты убеди их. - усмехается она, протягивая мне чистый лист бумаги. Я не беру бумагу, поэтому она шлепает её на стол и бросает поверх обычную синюю ручку. - Удачи.

Оставшись наедине с собой, я опускаюсь на стул и беру ручку в руки.

Никогда не умела прощаться, вот честно. Обычно всё происходило примерно так: я хлопаю человека по руке чуть ниже плеча, криво усмехаюсь и киваю, мол "еще увидимся". Письменное обращение - не проблема для того, кто когда-то мечтал стать писателем, хотя никогда не был уверен в своих силах. Мне часто говорили о наличии у меня таланта, о том, что это - чуть ли не дар и о том, что я смогу стать знаменитой, если захочу. И найду силы.

Но сейчас все слова вылетели у меня из головы. Как и имена тех, кому я должна адресовать это сообщение. Поэтому я сижу над пустым листом, думая о чем-то ином, но совсем скоро начинаю:

"Я думала, что справлюсь. Одна, с поддержкой моих друзей и семьи, с их помощью и заботой. Но, как оказалось, я слишком слаба для этого..."

Затем, задумчиво закусив губу, недовольно качаю головой.

Что за бред?

Ладно, подойдет.

"...Я не хочу прощаться с каждым отдельно, всё объяснять и просить не искать меня. Поэтому, воспользовавшись данной мне возможностью, хочу сказать всем и каждому "пока"..."

Мама с папой точно поведутся на всю эту херню с красивыми словами. Особенно маман. Зуб даю, даже слезу пустит!

"... иногда человеку нужно побыть наедине с собой, не отвлекаясь ни на что.

Не переживай, мама, я вернусь. Получу образование и буду учиться в Европе, как ты и хотела. Только, прошу, дай мне время. Молись за меня, если хочешь, но можешь быть уверена - я в порядке. Так же, как и всегда, просто в другом месте.

Ребекка и Софи, еще увидимся."

Сопливо, так по-женски - отлично - с уверенностью в этих словах я немного подправляю текст, добавляя душевности, и складываю лист вдвое. Затем поднимаюсь с места и поворачиваю ручку двери, но она не поддается.

- Замечательно, черт возьми! - порывисто взмахиваю рукой я, пинаю дверь, после чего отхожу от неё на пару шагов, постепенно успокаиваясь. - Просто замечательно.

Они, верно, думают, что у меня в голове только побег и десяток различных способов открыть замок без ключа. Спешу их разочаровать...

Проходит полчаса. За это время я успеваю написать еще один вариант прощального письма, пройтись по комнате раз сто, без рвения изучая интерьер, а после - мешком повалиться на единственный в комнатке диван. Подушки оказываются удивительно мягкими, поэтому, поразмыслив чуток, я прикрываю веки и засыпаю.

Я проваливаюсь в дрем, какое-то время нахожусь в черном пространстве без сна, а затем черное сменяется красным. Чувствую сухие прикосновения чужих рук, кожу, терпкую ткань, пот и что-то мягкое. Всё сменяется медленно, я будто следую за течением, а затем меня обливают горячей водой. В стенки легких ударяет струя сигаретного дыма.


Я просыпаюсь, когда кто-то трясет меня за плечо. Над собой я вижу обеспокоенные глаза Бьянки.

- Ты чего? - спрашивает она. Я непонимающе качаю головой, хмурясь. -Кошмар приснился?

Девушка усаживается рядом со мной, а я отодвигаюсь.

- Успокойся, не чужие же люди. - говорит она и берет меня за руку, не обращая внимания на мои попытки отстраниться. - Так что тебе снилось?

- Какое это имеет значение?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Теория праздного класса
Теория праздного класса

Автор — крупный американский экономист и социолог является представителем критического, буржуазно-реформистского направления в американской политической экономии. Взгляды Веблена противоречивы и сочетают критику многих сторон капиталистического способа производства с мелкобуржуазным прожектерством и утопизмом. В рамках капитализма Веблен противопоставлял две группы: бизнесменов, занятых в основном спекулятивными операциями, и технических специалистов, без которых невозможно функционирование «индустриальной системы». Первую группу Веблен рассматривал как реакционную и вредную для общества и считал необходимым отстранить ее от материального производства. Веблен предлагал передать руководство хозяйством и всем обществом производственно-технической интеллигенции. Автор выступал с резкой критикой капитализма, финансовой олигархии, праздного класса. В русском переводе публикуется впервые.Рассчитана на научных работников, преподавателей общественных наук, специалистов в области буржуазных экономических теорий.

Торстейн Веблен

Экономика / История / Прочая старинная литература / Финансы и бизнес / Древние книги
Изба и хоромы
Изба и хоромы

Книга доктора исторических наук, профессора Л.В.Беловинского «Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы» охватывает практически все стороны повседневной жизни людей дореволюционной России: социальное и материальное положение, род занятий и развлечения, жилище, орудия труда и пищу, внешний облик и формы обращения, образование и систему наказаний, психологию, нравы, нормы поведения и т. д. Хронологически книга охватывает конец XVIII – начало XX в. На основе большого числа документов, преимущественно мемуарной литературы, описывается жизнь русской деревни – и не только крестьянства, но и других постоянных и временных обитателей: помещиков, включая мелкопоместных, сельского духовенства, полиции, немногочисленной интеллигенции. Задача автора – развенчать стереотипы о прошлом, «нас возвышающий обман».Книга адресована специалистам, занимающимся историей культуры и повседневности, кино– и театральным и художникам, студентам-культурологам, а также будет интересна широкому кругу читателей.

Л.В. Беловинский , Леонид Васильевич Беловинский

Культурология / Прочая старинная литература / Древние книги