Я обязательно вернусь

— Были двое! Первый, неплохой человек, уже в годах, серьезный, на хорошей должности работает. Он у нас в больнице лежал, лечился долго. Так вот мы с ним и познакомились. Три месяца уколы ему делала, а потом он мне… Когда вылечился, ушел из больницы, забыл как звали. Я ему много раз звонила, он не ответил, не захотел со мной разговаривать. Когда поняла, сделала аборт. Свои девчонки помогли, уговорили, убедили гинеколога. Никак не хотела первый аборт делать, боялась, что потом беременеть не буду А я через полгода снова влетела.

— А на этот раз от кого? — насупилась Анна.

— От врача зацепила. Таким несчастным и одиноким прикинулся. И жена у него пустышка, и дети дебильные, и в больнице его никто не понимает, главврач придирается. Я его и пожалела, позвала в гости. Он крепко выпил. Но потом еще два раза приходил. Думала, что заклеила натурально. Все ж хоть и лысый, а мужик, к тому же врач-терапевт. А он с концом сгинул. В поликлинике приемы ведет, ушел из больницы. Но я его нашла. Он же, суслик облезлый, сделал вид, что вовсе меня не знает. Перед своей медсестрой выделывался козел. Мне так обидно стало, когда спросил как чужую:

— На что жалуетесь?

— Вот тут ему выдала по полной программе. У него не только спина, очки вспотели. Он меня давай успокаивать, а я его крою последними словами. Он из кабинета убежал. Ну и я ушла вскоре. Зато больные в коридоре долго хохотали. Они все слышали. А и меня вскоре сократили. Года не прошло. Я, правда, еще виделась потом с обоими хахалями, случайно, на улице встретила. Оба под руку с женами. Ну, я поздоровалась. Так мило улыбнулась. Первый кивнул в ответ, а второй пожал плечами, огляделся, куда от меня смыться. Даже смешно! Разве он мужчина, что боится с женщиной поздороваться. А ведь у него больных полно. От них тоже убегает? Сам себя выдал отморозок! Но с того дня та лысая гнида, завидев меня, на другую сторону улицы перебегает, даже когда один идет. Он меня больше милиции боится.

— Не задевай его больше. Твое счастье, что у тебя с ним не склеилось. Он не просто не мужик, а и не человек. С таким семью создавать нельзя. Такого в шею гнать надо. Этот, копия твоего деда, только на пакости способен. Сама судьба от него уберегла. Лучше быть свободной одиночкой, чем несчастной женой! Радуйся, дуреха, что не влетела круче. Конечно, аборт, страшный грех. Но поверь, всю жизнь страдать под одной крышей с гадом, еще хуже. Считай, что до старости с петлей на шее прожила б. Так вот и повезло тебе! — накрывала на стол Анна и рассказывала:

— Ко мне тоже один такой сватался, лет десять назад. Пришел весь в соплях и слезах. Враз на все жаловался. На болезни и несчастья, на семью и детей. Вроде и просветов у него нет. Его ветврачом к нам прислали. Болячек у мужика и впрямь прорва скопилась. Но все от дурного норова. От зависти и жадности язву получил, нервы сдали, вот и стал разваливаться на части. Сначала ходил лечиться как все, а потом, в мужики предложился, про душу запел, какую ко мне потянуло. А я его уже насквозь увидела. Понятно, что отказала наглухо. Запретила с такими шалостями ко мне наведываться, сказала, что мне о семейной жизни помышлять нельзя. Уж и не знаю, поверил ли? Но больше не навещал. Понял бесполезность своей брехни. Ведь прежде чем предложенье сделать, весь мой дом оглядел нахал, будто приценился. Одно, главное не учел, меня саму. А ведь таких, как тот ветврач, столько, хоть неводом черпай из канавы. Я отказала, потому что не хочу говна в своем доме держать, он же сказал, будто не ниже брильянта себя держит, и таких в свете единицы. Намекал, будто я сокровище теряю. Навязывал номер телефона, мол, если одумаешься, позвони, покуда его оседлать никто не успел. О том не подумал, зачем мне такой геморрой нужен. Весь как жеваный катях, а туда же, с гонором, лысый мухомор, — рассмеялась звонко и тут же замолчала, в дверь кто-то постучал.

— Прости, Аннушка, опять я к тебе. Помоги! Спина проклятая достала, вконец извела! Ни сесть, ни лечь не могу, выручи, — встал у стены Прохор.

— Нога твоя зажила? — спросила Анна.

— Уж и забыл о ней. А вот спина изводит. Ну, а теперь время весеннее, работы много, как некстати эта болезнь, — жаловался мужик.

— Ты раздевайся, чего стенку подпираешь, не теряй время даром, проходи в комнату, ложись, мне тебя глянуть надо, — предложила Анна.

Едва Прохор лег, женщина надавила пальцами на две точки, человек взвыл от боли.

— Потерпи, голубчик, дай проверю, что с тобой, где болезнь застряла, где корни пустила? Причин много, а нужно понять твою, единую, — стучала по спине пальцами, мяла ее, потом проверила ноги.

— Они не болят, — сказал Прошка.

— Не мешай, лежи молча. Я сама вижу все. Нынче не болят, а завтра прихватят, — осекла человека и попросила внучку:

— Подай скипидар. Он в кладовке стоит на полке, в темной бутылке. Принеси живей…

Вскоре она натерла спину человека скипидаром, обмотала шерстяным платком, велела полежать и растопила печь. Прохор сам не заметил, как отпустила боль, и он мгновенно уснул.

— Во храпит, аж изба трясется, — засмеялась Юля.