Я обязательно вернусь

— А как же? Первым делом навестила. Там уже косметический ремонт сделали. Квартира совсем другою стала. Свежие обои, белехонькие потолки, полы и окна покрашены. У меня, сама знаешь, денег на это не было. А квартиранты сделали. Когда я пришла, они перепугались, что попрошу освободить квартиру. Ну, а зачем? Мне на третий день так лихо стало. Уснуть не могла от шума за окнами. Транспорт звенит, гудит, воняет, с рассвета до ночи покоя нет. Люди кричат, ругаются. Никаких сил не стало. Только начну дремать — трамвай зазвонил. Подскочила, проснулась, опять легла, а сон убежал следом за трамваем. А эти голоса с улицы, сплошная беда! Никакого покоя и отдыха для души, отвыкла я у тебя от города. Места себе не находила. Кругом шум, грязь, крик. Я каждую минуту вспоминала тебя и Сосновку.

— Чего ж раньше не воротилась?

— Отец просил побыть еще. Все катал по городу. Тоже соскучился, долго не виделись.

— Ленка ему звонит? — спросила Анна хмуро.

— Случается. Папка ей сказал, что я приехала. Она сама попросила встретиться, — вспомнила Юлька и отвернулась к окну.

— Ты с ней виделась?

— Ну да! Она с Аленкой приехала.

— А эта откуда взялась? Кто такая?

— Дочка Юрия Михайловича! Ну и стерва! — передернуло Юльку от воспоминаний.

— Они подкатили на «Ауди» прямо к подъезду. Так и оставили машину на тротуаре. Им люди замечание сделали. Так Аленка послала всех на три буквы и даже не подумала перепарковать машину. Пришли домой, я и не думала, что мать притащит с собой эту мартышку. Я таких отродясь не видела. Ну, оставим ее одежду, хотя повидав в городе всякое, я была в шоке. А как она рожу отделала! Говорила, что ей в салоне красоты тот макияж состряпали. Ну, да ладно с ее рожей и одежей, хотя она походила на туземку, какую прогнали из джунглей негры за проституцию. Та Аленка насквозь провоняла развратом. Увидела моих квартирантов и тут же на мужика зависла, давай к нему клеиться. В минуту всего облапала, что-то мурлычет насчет соития душ и тела, я еле уволокла ее на кухню. Она увидела, что стол пустой, спросила:

— Эта встреча всухую? Нет, бабы, такое не для меня! — и бросилась отлавливать квартиранта. Тот успел заскочить в ванную и закрылся. Так Аленка к нему рвалась. Стучала, кричала, просилась как ненормальная. Мне стыдно было. Я попросила мать, чтоб она быстрее увезла эту сучку. Она лишь руками развела беспомощно, дескать, невозможно сладить, баба неуправляемая. Тут меня взорвало. Оторвала за шкирняк от двери ванной и поджопником в коридор выбросила, велела обуться и выметаться вон из квартиры наружу. Слышала б, как она меня обложила матом! Мать, ни слова не говоря, вышла из кухни, обулась и вместе с тою чмо выскочила на площадку. Мы даже не простились, я поспешила закрыть дверь. Так и не знаю, зачем они приезжали. Встречаться еще раз у меня не было желания. Отцу я рассказала все. Как горько стало ему. Ведь любил, а до чего докатилась баба, с кем связалась! — сетовала Юлька.

— С соседями виделась? — спросила Анна.

— Само собой. У Димкиной бабки побыла. Та, цветет и пахнет. У нее на горизонте отставной моряк объявился. В клубе с ним познакомилась. Довольна, как чайная роза. Говорит, что уже свадьбу на осень наметили.

— Зачем ей та морока?

— Чтоб как у людей все было. И не хуже!

— Твоих квартирантов навещает?

— Иль ты забыла ее? Я ж знаю, кого просить. Бабка там всякий день отмечается. То соли щепотку попросит, то сахару ложку. Она повод всегда сыщет. Ну, вот так уже и привыкли к ней. Бабка не зловредная, главное— честная старуха, не ворует, не сплетничает, полезное дело делает и не сует свой нос ни в чью личную жизнь. Она и мне никогда не мешала. И я привыкла к ней. Мы часто сумерничали, даже дружили. Старушка от души порадовалась мне, думала, что насовсем вернулась.

— Хорошая соседка — это большая удача. Как подарок судьбы. Хорошо, что ты не брехалась с ней никогда. Теперь она сгодилась, — поддакнула Анна, добавив:

— Дай Бог ей в пару хорошего человека, чтоб старость теплою сделалась, а душа не стыла с одиночества…

— Эта свое не упустит…

— Ну, а ты Прошку в городе часто вспоминала?

— Бывало, — призналась тихо.

— Уж ни он ли тот магнит, что воротил тебя в Сосновку? — спросила озорно.

Юлька растерялась:

— Я же к тебе приехала!

— Знамо дело, что воротилась. А когда поехала, что уронила на пороге? Не помнишь? Мол, сама не ведаю, вернусь иль нет? Может, и навовсе в городе присохну. Все ж там культура! А тут только Сосновка неумытая! Больно было слушать такое. Да свои мозги не вставишь и родной внучке.

— Ругала меня? Признайся, баб!

— Не-е, скоро досада прошла. Чуяла, что не засидишься надолго в городе. Пусть не в Сосновку, ко мне потянет. В эту избу, она тоже из твоего детства. Помнишь, сколько сказок рассказано на печке. Все зло из тебя вырывала ими, добро вкладывала взамен. Да вишь, родители твои подгадили. Бросили одну, как кошонка! Попробуй в городе самой выжить, когда умишка скудновато, а ни совета, ни тепла вокруг нет.

— У тебя его тоже не было, — вспомнила Юля.