Я — обычный

– Хорошо, – прервал я Тимура, – по поводу охраны я уже понял. Народ там серьезный, не проберешься. Ты дальше давай, ближе к телу.

– Будет тебе и дальше к телу, – отмахнулся капитан. – Чем контора занималась, мне было до лампочки. Мы люди служивые, присягу давали, а контора была насквозь ведомственная и секретная, так что стояли насмерть и особо не интересовались. Слухи о профиле работы ученых, фактически живущих под землей, как ни крути, а просачивались, и к концу первого года службы всем доподлинно было известно, что готовится немыслимая по масштабам каверза по теме биологического оружия, да такая, что пострашнее Хиросимы, Чернобыля и Фукусимы, вместе взятых, будет. Всех последствий я, конечно, себе представить не мог, но уже тогда волосы на загривке дыбом стояли и кашне мешали носить, а сейчас только разводить руками остается. В общем, служили тихо, мирно, свою работу тщательно выполняли, да и денег за это листали ой как немало, так что жаловаться особо не на что было, но с полгода назад вызывает меня на ковер тамошний начальник безопасности, полковник Маликов. Отличный мужик, доблестный военный, да и старый знакомый мой еще с первой чеченской, ротным был, когда я зеленым летехой под его началом по развалинам Грозного ползал. Вызывает и говорит:

– Конец света близко, Тимур… очень близко.

– Товарищ полковник, Сергей Палыч, ты часом не белочку словил, – дивлюсь. – Какой к ядреной кочерыжке конец света? Электричество, что ли, вырубят? Так это не ко мне, к электрикам.

– Не дури, – отвечает. – Шавки мы беспородные для них, но я это так не оставлю. Знал бы во что вписываюсь, горло бы зубами перегрыз. Слушай и не перебивай, а потом действуй по существу, как начнется, людей в охапку и вон из города. Остановить мы беду не сможем, но спасти кого сможем, спасем. Адрес тебе дам, одного отделения полиции, что под себя в свое время делали. Если там закрепиться, то держаться можно хоть год, при должной сноровке.

– Совсем не понимаю, – трясу я головой. – Ты бы, товарищ полковник, заканчивал загадками говорить. Мы, народ простой, нам бы что полегче, да большими печатными буквами.

– Ладно, – кивает, – слушай. Что дрянь химическую делаем, знаешь?

Киваю.

– Как не знать.

– Что опасная она, что жуть, тоже в курсе?

Снова киваю, но молчу. Жду, что командир скажет.

– Правильно молчишь, – улыбается. – Даже я, начальник службы безопасности, до сего момента не знал всех планов руководства, а теперь даже спать не могу. Препарат, что делают, местные яйцеголовые кличут четверкой, по сути четыре всадника апокалипсиса. Библию читал?

– Нет, товарищ полковник. Атеист.

– А ты почитай, книжка презабавная. Просвещу, коли не в курсе. Четыре всадника апокалипсиса, это из откровения Иоанна Богослова. Каждый из них совершает какую-то дрянь. Убивает, калечит, изводит страшными болезнями, чинит розни и разруху. Всех подробностей я, конечно, тоже не перескажу дословно, но кому-то наверху идея очень понравилась, да так, что даже адскую смесь в их честь назвали. Как она будет действовать, я не в курсе, но знаю доподлинно, что гром грянет по всей земле, в каждом ее уголке станет настолько дурно, что лучше и не видеть. В общем, беги, парень. Жен, детей собирайте в охапку и, как свистопляска начнется, постарайтесь уйти из города. Промедлите, и хана, схавают за обедом и костями не подавятся. Уже сейчас дана директива из города никого не выпускать и под эту лавочку формируются вроде как карантинные роты, призванные собирать беженцев. Роты стоят, беженцев нет, но скоро все будет, очень скоро.

Я трясу головой, стараюсь осмыслить, о чем говорит полковник, а он смотрит на меня, будто жалеет.

– Иди, – говорит, – и никому ни слова, ни полслова. Парни у тебя верные, сам знаешь, так что скажешь, что драпать пора, сделают все в лучшем виде.

Спустя несколько месяцев я понял, о чем говорил полковник. Мы видели, что творилось на периферии, когда начался саботаж с поставками топлива для спасателей. Медикаменты исчезали целыми составами, я уж не говорю о патронах и продовольствии. Делалось все, чтобы спасательные службы были бессильны в сложившейся ситуации, и мы начали действовать. Ворваться внутрь лабораторий и разнести все к чертовой бабушке мы, конечно, попытались, но потерпели сокрушительную неудачу, оставив на поле боя порядка пятнадцати «двухсотых», отнюдь не зеленых бойцов, способных не то чтобы из автомата, из салфетки тебя пристрелить. Потом было отступление. Женщины, дети, старики, всех, кого не коснулась болезнь, мы грузили на «Уралы» и в спешном порядке вывозили в заранее подготовленное укрепление, а именно сюда. В то самое место, что порекомендовал мне ныне покойный командир. Сейчас под моим началом двадцать четыре бойца и почти с полсотни гражданских, если считать стариков и детей, а также головная боль в виде нехватки продовольствия и патронов. Потери мы несли не только на поле боя. Многих забрал вирус, сожрав изнутри и превратив в отвратительных чудовищ.