Я оглянулся посмотреть

У старших ребят можно было заказать любую заготовку, какую только пожелаешь. Но все, как попки, желали одного — изображения каких-то четверых усатых мужиков в гусарской форме. Когда мне объяснили, что это битлы и что они очень крутые, мне тоже захотелось сделать себе такую майку. Получилось плохо, рожи вышли жуткие, но я очень гордился своей майкой. Хотя понятия не имел о музыке битлов и тем более не думал, что они повлияют на мою жизнь.

В зимние каникулы я несколько раз ездил в Комарово в зимний пионерский лагерь (тоже ВТО). Собственно, это был не лагерь, а театральный дом отдыха, где для детей выделялся этаж. Лыжи. Санки. Экскурсии в город. Каждый вечер — новый кинофильм. Нам повезло с вожатыми, они были, наверное, из театрального института, раскованные, эрудированные, от них мы услышали много невероятных историй.

В общем, я быстро понял, что люблю общение, мне хорошо в коллективе, и наслаждался этим довольно долго.

В пионерском лагере для младших старшие ребята — всегда небожители. Пока ты маленький, ты еще только готовишься жить, но уже находишь среди старших кумира, чей облик и жизнь примериваешь на себя. Моим первым предметом для подражания стал Саша Раппопорт.

В начальных классах я был маленький и толстый, а он — высокий и, главное, какой-то хипповый. Мне нравилось, как он ходит, как носит волосы. У меня не было таких волос, и ходить я так не умел, но усердно пытался копировать.

Благодаря старшим мы начали разбираться, какие вещи модные. Предметом особого вожделения были джинсы.

Однажды джинсы привезли Саше. В них ходил весь старший отряд, а я тайно мечтал, что, когда вырасту, у меня будут точно такие же.

Я восторгался им издалека, так и не осмелившись подойти. Саша, конечно, не замечал моего отношения к нему. Когда я сам подрос, тут же забыл, как благоговел перед старшими и не обращал внимания, как на меня смотрит малышня. Я забыл, что мальчишеская влюбленность — важная часть школы жизни. Но мне было уже не до этого.

В старших отрядах у меня появился товарищ Вадик Майоров. Вадик тоже был предметом моей зависти. В нем было все, чего мне не хватало. Свободнее меня, спортивнее меня, красивее меня. В него влюблялись девчонки. Он жил с мамой-художницей, которая работала в Театре имени Ленсовета. Мама, видимо, больше занималась живописью, чем им. Он очень рано начал жить один, у него появились девушки, настоящие взаимоотношения, о чем я, конечно, и мечтать не мог.

Но это было потом. А сначала я пошел в математическую школу. Никаких способностей к математике у меня не было, просто школа оказалась рядом с домом. Занятий в школе не помню, а вот перемены и то, что было после уроков, запомнил хорошо.

Обычно мы уходили за гаражи во дворе, и начиналась наша тайная жизнь. Очень интересно было развести костер и накидать туда пустых контейнеров из-под жидких распылителей вроде дихлофоса. Один раз нам повезло, мы нашли огнетушитель — взорвалось потрясающе! Но чаще мы начиняли бутылки с водой карбидом, затыкали пробкой и подкидывали повыше — бутылка разлеталась в воздухе. Красота!

Пока я не начал серьезно заниматься музыкой, я проводил во дворе много времени, у нас была большая школьно-дворовая компания. Мы играли в ножички, «трясучку», бритвочки.

В бритвочки у меня получалось лучше всего. Лезвие от безопасной бритвы я зажимал между пальцев, а потом резко пулял, лезвие долго парило в воздухе. Высшим шиком было, когда бритвочка куда-нибудь втыкалась, например, в дерево.

Еще меня очень увлекала игра «пристеночек». Я мог часами подкидывать монету, а потом ударить по ней битой так, чтобы она перевернулась или отскочила. Играли на деньги, которые собирали на мелкой воде в Неве и в фонтане, но не только там.

В нашей компании не считалось зазорным что-нибудь своровать.

Первой моей жертвой стал папа. Я украл у него сигареты.

Папа в основном курил «Шипку», недорогие болгарские сигареты без фильтра. Когда, классе в седьмом, я начал подбирать за папой окурки, то понял их абсолютную непригодность к вторичному употреблению. Курить сигареты без фильтра надо, поджимая губы вовнутрь, чтобы не замусолить кончик. Но именно этим искусством папа не овладел, поэтому конец сигареты во рту размякал, табак попадал ему в рот и он время от времени был вынужден отплевываться.

В первом классе этих хитростей я не знал, но горел желанием скорее стать взрослым, поэтому решил закурить. Выбрал я не «Шипку», что с моей стороны было бы разумнее, а кубинские сигареты, которые папа держал в изящной сигаретнице из карельской березы. Видно, это меня подкупило, к тому же сигареты замечательно пахли. В них был настоящий сигарный табак, набитый в сладкую бумажку из сахарного тростника, без фильтра. Да еще название романтическое — «Лигерос», что по-испански означает «парус».

Я остался дома один и решил попробовать сладкой жизни. Спрятался в туалете и, стараясь подражать отцу, закурил, глубоко затягиваясь. Было ощущение, что ешь камни, настолько тяжелый и крепкий был дым. Я одолел только половину, а потом стал терять сознание.