Я останусь

— Это все для тебя, красотулечка моя, — вместо ответа. И нежное прикосновение к щеке губами сводит с ума и неожиданно оказывается болезненным. Не просто удар в спину — толчок, выбивающий почву из-под ног. И я ощущаю, как лечу в пропасть, потому что это невозможно – так любить и мучиться от этой любви. Невозможно сходить с ума от одного его запаха. От того, что он делает, когда кажется, что все – больше ничего никогда не будет. С ним не будет. И вот он снова рядом, выдергивая меня из моего мира.

— Весь мир для тебя, девочка моя, — хрипло, щекоча дыханием шею. Да, он подарил мне весь мир, всего лишь вознеся на небо и положив к ногам миллиарды тюльпанов. И маленький букет в шуршащей бумаге, сжатый моими пальцами, лишь подтверждает, что все это на самом деле. И что я больше не боюсь высоты. Улыбнувшись, вновь смотрю туда, где буйством красок горят тюльпаны. Нежность плавится теплом по венам, опаляет горячим дыханием, согревает объятиями самого нужного человека на планете. И я позволяю себе забыть о том, что будет, когда мы приземлимся. Здесь, на высоте, в ослепительно-синем небе есть только я и он. И плевать, что за нашими спинами еще люди. Никого нет, только я, Игорь и наше небо...

— Завидный жених, значит? – вытягиваю себя из воспоминаний, только горечь оседает на языке. И головная боль стучит по вискам.

— Нее, — протягивает как-то странно, словно тоже вспоминал. Интересно, что? И руки его каменеют на моей талии. – Я давно и безнадежно занят, только не верит никто.

— А меня, стало быть, увидят и поверят?

Кивок мне ответом.

— Прости, Игорь, но я занята, — отвечаю, делая попытку выбраться из его загребущих рук. Мне отчего-то перестает нравиться наше положение. — Ты попроси ту, кем занят, — слова срываются прежде чем я успеваю подумать. И боль долбит по темечку.

— Занята, говоришь? — ухмыляется он, выпуская меня из рук. Я перекатываюсь на противоположную сторону кровати, пытаюсь встать, но ноги предательски подкашиваются и перед глазами все идет кувырком. Вдох-выдох. Зажмуриваюсь, вцепившись пальцами в простыню. — Слышал я о твоей занятости, — на тыльную сторону ладони падает что-то звонкое и холодное. Смотрю. Тонкий золотой ободок кольца на порванной цепочке. Хватаюсь за шею и судорожно выдыхаю – моя, никаких сомнений. Как же я не заметила, что она порвалась? Только на цепочке нет кошки. Беру цепочку, убеждаясь, что кулона действительно нет. А где? Перевожу вопросительный взгляд на Игоря. Он сидит ко мне  вполоборота и вертит в пальцах маленькую серебряную кошку – талисман, подаренный им пять месяцев назад. Он надел мне его на шею в наше последнее совместное утро. — Замуж собралась за одного  — насмешка скользит в каждом его слове и она хуже ненависти или презрения, — а в постели милуешься со мной. Занятно, не правда ли?

— Не тебе меня судить, — бросаю зло, глотая слезы обиды. Таких слов я от него не ожидала. Все, что угодно, но только не так. Кем он меня считает? И тут же горько усмехаюсь: а не все ли равно? Он ведь прав. Во всем прав. — Но знаешь, по крайней мере, он честен со мной. И к тебе я не напрашивалась.

— Это да. Но тут уж, извини, воспитание, мать его, — как-то обреченно заключает Игорь. — Не могу я бросить близкого человека в беде. Даже если наши пути давно разошлись.

Он встает, обходит кровать, вкладывает мне в ладонь кошку. И от его прикосновения мурашки разносятся по коже.

— Ложись спать, Маруся, и не выдумай больше ничего, ладно? Я все равно тебя никуда не отпущу, даже не надейся.

И уходит. А я смотрю на маленькую кошку, лукаво подмигивающую мне зеленым глазом, и всеми поджилками чую, что с размаху угодила в ловушку. И выбираться из нее совершенно не хочется.

Ложусь поперек кровати, сжимая в кулаке кошку с кольцом, и закрываю глаза. И снится мне синее-синее небо, утыканное пестрыми каплями воздушных шаров.

Глава 6.

6.

Июнь.