Я отвернулась

Мне ужасно хочется кинуться к нему и выковырять, но я не хочу выглядеть настолько опустившейся.

— Если вы будете вести себя как неразумные дети, то к вам и отношение будет такое же, — говорит он.

На какое-то время становится тихо. Затем женщина с волосами-сосульками запевает «Долгий путь до Типперэри». Остальные присоединяются, а я просто хлопаю в ладоши и раскачиваюсь из стороны в сторону. То и дело задеваю плечом мужчину в костюме, но он, кажется, не возражает. Впервые за долгое время я расслабляюсь. И хихикаю, как подросток. Мы шумим все сильнее, образовав круг и взявшись за руки.

— Да заткнитесь вы все! — рычит мой ирландский приятель. — Хотите, чтобы приехали копы и забрали нас?

Никто не слушает. Кто-то затягивает песню снова. Это наша песня.

Я отпускаю руки своих соседей и затыкаю пальцами уши.

— Хватит! — кричу я. — Прекратите!

Мне кажется, что легким не хватает воздуха.

— Что на тебя нашло, черт побери? — спрашивает женщина с волосами-сосульками.

— Разве вы не слышали, что он сказал? Нас сцапают, если не прекратим галдеж.

— Да кем ты себя возомнила? — негодует женщина с тележкой. — А зачем ты все время вот этак потираешь руки и суетишься? Эта хрень сводит меня с ума.

Я не знаю, что ответить.

— Оставьте ее в покое! — кричит Пол. Парень явно пользуется среди них авторитетом. Все разбредаются по прежним местам. Я ложусь на картонку, поджав ноги. Некоторые прижимаются друг к другу, чтобы согреться. Но я сама по себе. Это нормально. Я к такому привыкла.

Другого выхода нет.

Глава 5 Элли

Мне доверили нести букет на свадьбе отца. Я надела красивое бледно-розовое платье, сшитое для меня мисс Гринуэй по выкройке, которую она называла «упрощенной», а в руках я держала кремово-белые розы. Все смотрели на меня. От этого я чувствовала себя вполне взрослой. Ведь мне уже совсем скоро девять лет! Это будет мой второй день рождения с тех пор, как ушла мама. Иногда я все равно надеялась — вдруг она не умерла насовсем, а просто исчезла на время. Сейчас же осознаю, что это мой разум пытался защитить меня от правды.

Теперь, действительно став взрослой, я могу понять решение отца снова жениться спустя два года после смерти мамы. В значительной степени, я уверена, оно проистекало из стремления обеспечить мне жизнь в нормальной семье. Полагаю, он страдал от одиночества. В конце концов, ему было лишь слегка за сорок. Но тогда я чувствовала себя сбитой с толку. Мисс Гринуэй так отличалась от мамы. Дело было не только в ее светлых волосах и дребезжащем голосе и не в том, как она повисла на руке отца, словно боялась свалиться с воображаемого обрыва. И даже не в том, что она кривлялась — произнесла «О, да-а-а-а-а» вместо «Да» во время церемонии. Она просто не была мамой.

Однажды мы все отправимся на небеса. Нас так учили в школе. И я размышляла, наблюдая, как отец целует мисс Гринуэй в губы у алтаря — что же скажет мама, когда мы туда попадем? Все это казалось таким запутанным…

Когда мы вышли из церкви, я постаралась перепрыгнуть трещину в асфальте. «Видишь, — мысленно сказала я маме, — я не забыла».

Потом был прием в ресторане большого отеля, где официанты открывали передо мной двери, как будто я взрослая! Пришли мои дядя и тетя с отцовской стороны, но не было никого из родных мамы. Мы сидели за столом в конце зала и ели что-то под названием «коко вэн» [4], а потом вкусный шоколадный пудинг.

— Теперь ты должна называть меня мамой, — сказала новая жена отца, обнимая меня. Она прижалась ко мне щекой — мягкой, вялой и пахнущей совсем не так, как мамина.

Да неужели? Я вопросительно взглянула на отца.

— Просто Шейлой пока достаточно, — сказал тот, хотя голос его прозвучал неуверенно.

Мне было трудно думать о мисс Гринуэй как о «Шейле», не говоря уж о «маме». Но я не хотела проблем. Хорошая девочка не должна делать и говорить ничего такого, что может кого-то расстроить.

— Ха! — гоготнула старая миссис Гринуэй, которая тоже там была. — Мамой, ишь ты!

— Мама! — сказала мисс Гринуэй. Ее щеки слегка покраснели. — Пожалуйста, постарайся сдерживаться. И кажется, тебе уже хватит шампанского.

— Чепуха и вздор. Я просто хочу налить немного малышке. Держи, Элли. Выпей! Ведь не каждый день у тебя появляется новая мать.

— Вообще-то, Эйлин, — вмешался отец, — я бы не хотел, чтобы моя дочь пила. Она еще слишком юна.

— Но тогда ей самое время брать от жизни все, верно? — Старушка покачала головой. — Иначе она состарится прежде, чем успеет ею насладиться, как произошло с моей дочерью. Никогда не думала, что она найдет себе мужа, скажу я вам. Однако надо отдать ей должное. У нее довольно быстро получилось устроиться в постели, согретой другой. Да, Шейла?

Что же плохого в том, чтобы успеть забраться в теплую постель, думала я. Мама всегда клала мне туда грелку перед сном. Наоборот, глупо ждать, пока она остынет.

— Я считаю, мы все должны немного успокоиться, — сказал отец. На его лице застыло выражение, которое мама обычно называла «напряженным». — А, хорошо, несут очередное блюдо.