Я — Оззи

— Если мы должны вынести из этих гастролей хоть что-то хорошее, пусть это будет наша свадьба.

Она согласилась, я одел ей колечко на палец, и мы назначили день свадьбы.

Потом водяра выветрилась из моей башки, и я передумал.

После всего, что было с Телмой, я боялся пережить это снова. Но потом мне удалось победить страх. Я любил Шарон и знал, что мне больше никто не нужен. Ну и через несколько недель, снова сделал ей предложение.

— Ты выйдешь за меня? — спрашиваю я.

— Пошел на хер!

— Ну, пожалуйста.

— Нет.

— Ну, пожалуйста.

— Ну, ладно, так и быть.

Это растянулось на долгие месяцы. У нас было больше помолвок, чем гостей на свадьбе у нормальных людей. За исключением первого раза, чаще всего передумывала Шарон. Однажды, когда мы ехали на встречу в Лос-Анжелесе, она выбросила кольцо в окно, потому что вчера я не ночевал дома. Я пошёл купить второе, но напился и потерял его, о чем узнал только когда уже стоял на одном колене. В сложившейся ситуации, у меня не было никаких шансов.

Пару дней спустя купил еще одно колечко, и мы снова обручились. Но когда я возвращался домой после очередного суточного загула и мой путь пролегал через кладбище, я заприметил свежую могилку, а на ней лежит букет цветов. Красивые цветы, клянусь. Стырил их и, по возвращении домой, подарил Шарон. Она чуть не расплакалась, так ее растрогал мой презент.

Вдруг всхлипывает и говорит:

— Ах, Оззи! Ты даже написал мне открыточку. Как это мило с твоей стороны.

Я призадумался: какая открытка? Не помню, не писал я никакой открытки.

Но было уже поздно. Шарон открывает конверт и вынимает открытку. А там написано: «Вечная память нашему дорогому Гарри».

И вот еще одно кольцо вылетает на хер за окно. Не обошлось и без фингала у меня под глазом.

В общем и целом, я делал ей предложения семнадцать раз. Путь домой можно было найти легко, он был вымощен из выброшенных ею колец. И я не скупал их по дешевке. Хотя под конец выбирал те, что подешевле, это правда.

Когда я наконец-то подписал документ — хер его знает, как он называется — который официально подтвердил мой развод с Телмой, Шарон назначила дату свадьбы — 4 июля, чтобы я никогда не пропустил годовщины.

— Хорошо, что хоть не первое мая — говорю.

— Почему?

— Этот день выбрала Телма, чтобы я никогда не забыл об этом событии.

С тех пор, как у нас с Шарон стало все серьезно, она конкретно взялась искоренять мою склонность к кокаину. Алкоголь ей не мешал, а вот кокс — забудь. Дело осложнял и тот факт, что придурок — водила, из-за которого погибли Рэнди и Рэйчел, был под коксом.

Всегда, когда я вдыхал снежок, она устраивала мне головомойку, пока, в конце концов, я не начал его прятать. Что породило еще большие проблемы.

Однажды, когда мы жили в одном из бунгало в доме Говарда Хьюза, я купил у дилера «восьмерочку», то есть одну восьмую унции кокаина (около 3,5 гр).

— Этот товар даст тебе по шарам, — нахваливал он.

Как только я вернулся в дом, сразу же направился в библиотеку и спрятал полиэтиленовый пакетик в книжке с твердой обложкой. «Третья полка снизу, шестая книга слева» — повторял я, чтобы не забыть. Я планировал заначить там кокс на особый случай, но в ту ночь меня давила страшная депрессуха и я решил маленько нюхнуть. Дождался, пока Шарон уснет, вышел на цыпочках из комнаты, стал у шкафа, отсчитал три полки и шесть книжек и открыл обложку. Кокаина нет. Блядь! А может это была шестая полка снизу и третья книга слева? Опять ничего.

Ну, я выскальзываю из домика и стучу в окно комнаты, где живет Томми.

— Пст! — шепчу. — Эй, Томми! Ты спишь, старичок? Не могу найти этот сраный кокс!

И в ту же секунду у меня за спиной раздается какой-то скрип. Это Шарон открыла окно в нашей комнате.

— А ты случайно не это ищешь, долбаный наркоман?! — кричит она и высыпает кокс на листок бумаги.

— Шарон! — говорю я. — Не волнуйся, не делай глу… А она. Фух! — и весь кокаин сдула в сад.

Я не успел очухаться, а тут, откуда не возьмись, из конуры вприпрыжку выбегает любимец Шарон — датский дог и начинает слизывать снежок с травы, будто ничего вкуснее в жизни не пробовал. Я подумал: «Ну, всё — капец». И вдруг: бах! — хвост встает колом, и псина делает огромную кучу. В жизни не видел большей. Он обгадил весь фонтан во дворе. А потом его понесло. Датский дог — та еще псина, пока бежал, кое-что испортил: перевернул горшки с цветами, наделал вмятин в машинах, затоптал цветники. Носился три дня и три ночи, высунув язык, с хвостом, торчащим как антенна.

Прежде, чем кокс перестал действовать, отвечаю, пес похудел почти на два килограмма.

После этого случая его постоянно тянуло на старый добрый порошок. Он искал любую возможность, только бы его нюхнуть.