Я, паразит

Согласимся, что лишь при помощи подобной графомании удается сколько-нибудь достоверно наметить контуры определения паразитизма, заключающегося в длительных биологических отношениях, при которых один из протагонистов (паразит) извлекает выгоду (в виде пищи, укрытия и воспроизводства) из связи с хозяином. Столь длинные маркировки, вероятно, способны вас успокоить и создать ощущение наиболее точного описания действительности, но все же посоветую вам оставаться начеку и в наблюдениях и выводах отдавать предпочтение интуиции, а не автоматизму. Вас убедят несколько примеров. Первый касается трогательных взаимоотношений между видами-мутуалистами, оказывающими друг другу разного рода услуги. Не стану впиваться вам в мозг, но все же хочу заметить, что за этими идиллическими отношениями, достойными диснеевских мультиков, кроется не что иное, как ложь. Вспомните моих жужжащих дальних родственников, шмелей и пчел, ваших любимчиков, поддерживающих с растениями так называемые отношения мутуализма: они пасутся на цветах в обмен на услуги по опылению, перенося пыльцу с тычинок одного растения на пестик другого. Как вы определите их взаимоотношения, принимая во внимание, что некоторые шмели и пчелы съедают львиную долю пыльцы или, того хуже, взимают дань с цветов разных видов, резко снижая выгоду, которую растение получает от подобного партнерства? В то же время некоторые растения, меняя продолжительность цветения, значительно ограничивают урожай, пожинаемый этими насекомыми. Довольно лицемерить, пора принять реальность такой, какая она есть: в подобных взаимоотношениях каждый партнер абсолютно эгоистичен, а мутуализм есть не что иное, как эксплуатация друг друга, или, если зайти чуть дальше, взаимный паразитизм…

Второй пример как раз и позволит мне показать, что иногда хозяин, предоставляющий услуги, сам ведет себя как полноценный паразит. Именно на эту мысль наводят сомнительные нравы гигантских водяных лилий рода Victoria, растущих в Амазонии: без зазрения совести они захлопывают лепестки, захватывая в плен насекомых, привлеченных их навязчивым ароматом. Таким образом эти водяные лилии удерживают пленников несколько часов, чтобы те целиком, от усиков до брюшка, вымазались в пыльце. Затем пленников освобождают, но они еще не раз, одурманенные сладким запахом цветов, окажутся в ловушке и продолжат опыление. Только представьте муки этих несчастных, если кто-то из них страдает клаустрофобией!

В заключение моих семантических экзерсисов буду великодушной: паразитическая, паразитоидная, хищная — называйте меня как хотите. Но взамен я форменным образом запрещаю сравнивать меня с комарами. Вот только не стройте из себя невинных овечек: уж я-то знаю, что большинство из вас, не краснея, называют этих вульгарных насекомых паразитами. А с какой стати, я вас умоляю? Разве комары сосуществуют с хозяевами? Разве они когда-нибудь утверждали, что способны убить свою жертву? Позвольте мне описать их ограниченные возможности. Начнем с того, что среди этих так называемых паразитов крови жаждут только самки, да и те не что иное, как жалкие микрохищницы, которые, насладившись своей крошечной порцией красных кровяных клеток, бросаются наутек. Единственная угроза, которую они представляют для своей жертвы, состоит в том, что они, сами того не желая, могут передать ей настоящего паразита, такого как вирус или возбудитель малярии. Комары вовсе не заслуживают звания паразита! Они даже не векторы — переносчики паразитов. С чисто функциональной точки зрения, они окончательные хозяева Plasmodium, паразита, вызывающего малярию, а его переносчики — вы сами!

Об искусстве красиво устроиться

Ну а теперь прочь семантические страсти, у меня множество других, насущных забот! В первую очередь мне предстоит решить, как выстроить внутреннее пространство и интерьер: где именно у меня будет детская? Какому хозяину доверю я своих милых деток и в какой части хозяина им будет привольно? Устроить ли их, как Hymenoepimecis argyraphaga, во внутреннем дворике с живописным видом на окрестности или, как Cotesia glomerata, выбрать для них комфорт мягких внутренних тканей? Первый вид ос откладывает одно яйцо прямо на брюшную полость паука: после вылупления личинка, снабженная острыми жвалами, впивается в хозяина и постепенно высасывает из него жизненные соки. Во время метаморфозы личинка готовится плести собственный кокон, но прежде она вынуждает паука соткать паутину, которую использует в личных целях, а не затем, чтобы хозяин питался пойманными насекомыми. Такая паутина прочнее обычной, в ней меньше спиц и больше волокнистых переплетений, и она хорошо защищает кокон от хищников. Паутину этого типа паук обычно приберегает для собственной линьки. В благодарность за эту чудесную паутину личинка полностью высасывает паука, чья полая оболочка падает на землю или жалостно повисает на последней шелковой нити.