'Я - писатель незаконный' (Записки и размышления о судьбе и творчестве Фридриха Горенштейна)

Но и для других литераторов - Некрасова, Тургенева, Григоровича, Панаева, Анненкова, Краевского - он также навсегда остался чужим, никто из них не предполагал, что ему суждена всемирная слава. Впрочем, характерно, что по отношению к Достоевскому вся Россия разыграла "осла в квадрате". Слава пришла к Достоевскому с Запада, и только после этого его по-настоящему оценили на родине.

"Должны были исполниться какие-то сроки, - писал К. Чуковский, - чтобы лишь внуки и правнуки тех, кого он взбудоражил своей первой повестью, поняли, мимо какого высокого трагика их деды прошли, как слепые".*

______________

* К. Чуковский, "Критические рассказы".

Стэйзи Шифф в книге "Вера" рассказывает о переживаниях Веры Набоковой из-за непризнания мужа, особенно в первоначальный период жизни в Америке ("...никто не знает, что на балу присутствует шахматный гений"). "Подобный феномен имеет некоторую литературную параллель в творчестве Набокова: "В провинциальном Комбре все считают Вентейля чудаком, пописывающим музыку, и ни Свану, ни юному Марселю не приходит в голову, что на самом-то деле его музыка оглушительно знаменита в Париже*...Как у же отмечалось, Пруста живо занимает, насколько разным один и тот же человек воспринимается другими людьми"**. Подобно этому и Ада впоследствии будет сетовать "на неяркость славы своего брата".

______________

* Здесь напрашивается даже и прямое сравнение. Во время шумного успеха Горенштейна в Париже в 80х годах в России о нем практически не знали.

** В. Набоков, Лекции по зарубежной литературе.

5. Цена диссидентства

Горенштейн предостерегал от длинных названий. Чем короче название, тем лучше. "Ну, например, "Место", - говорил он, - чем плохо?" Первоначально название этой главы звучало так: "Судьба-злодейка, как говаривали русские мужики, разводя безнадежно руками..."

Я помнила горенштейновский совет, но рука почему-то никак не хотела останавливливаться. Я едва сдержала ее, поскольку уже само писалось дальше: "...И покуда я видеть их мог, с непокрытыми шли головами". Что ни говори, а привязчив некрасовский стих! И отражает суть проблемы. Непокрытые головы деревенских русских людей - тоже символ бессилия перед судьбой, о которой они, насколько помнится, не сказали ни слова. А вот Всевышнего, разумеется, без всякого укора, они помянули: "Повторяя, суди его Бог...", ну, и так далее...

Однажды я уже пыталась найти формулу творческой судьбы Горенштейна, цитируя слова Ефима Эткинда из его статьи "Русская литература и свобода".* Судьба писателя Горенштейна типична для России, думалось мне вначале. Слова Эткинда казалось бы подтверждали эту мысль:

______________

* Зеркало Загадок, 1996, 4.

"Неизвестно, как писать историю русской литературы, в сущности их должно быть две, совершенно разных: первая - по хронологии написанная, вторая по выходу в свет". В качестве примера Эткинд приводит имена писателей, поэтов и драматургов, чьи книги появились на книжном рынке и в библиотеках с опозданием более, чем на четверть века: "Мастер и Маргарита" вышел спустя 25 лет после написания, романы Вс. Иванова через 40-60 лет, "Реквием" Ахматовой через 50 лет, публицистика Горького достигла рекорда "невстречи с читателем" - она была опубликована лишь спустя 70 лет после написания. "Последние примеры: роман "Доктор Живаго" окончен в 56-м, опубликован через 30 с лишним лет; роман Гроссмана "Жизнь и судьба" окончен в 1960-м, появился в России через три десятилетия. Как же быть с историей литературы?" спрашивает Эткинд.* От себя добавлю: "Феоптия" Тредьяковского вышла с опозданием почти в 300 лет - причем также по причинам политическим.

______________

* См. также: М. Полянская. Музы города.

Вроде все правильно и справедливо о судьбах книг в стране Советов и, вообще, в России. Однако что-то не стыкуется здесь, чего-то "не хватает" в этой драме. И самого Эткинда впоследствии удивило нечто в творческой биографии Горенштейна, отличавшее его от остальных современников-писателей, когда, уже будучи профессором Сорбонны, он прочитал его прозу (он тогда также мог читать ее и во французском переводе, поскольку в 80-х годах восемь книг Горенштейна были переведены на французский язык и опубликованы). А удивило его то, что произведения такого мастера не были известны в мире литературно-художественного андеграунда 70-х годов и не появились при советской власти даже в самиздате* - об этом статья Эткинда "Рождение мастера" в журнале "Время и мы". Этот рыцарь литературы неоднократно пытался исправить "ошибку", "недоразумение" с Горенштейном, из-за которого в течение двдцати с лишним лет его не читал не только широкий, но и "узкий" читатель.

______________

* Роман Владимира Кормера "Наследство", посвященный так же тайным организациям хрущевской оттепели (как и роман "Место"), все же появился в "самиздате" в 1979 году.