'Я - писатель незаконный' (Записки и размышления о судьбе и творчестве Фридриха Горенштейна)

С Натальей Дамм, которой адресовано это письмо, Горенштейн позакомился в 1996 году в Кемнице, в Пушкинском обществе*, где читал рассказ "На вокзале". По образованию она германист, закончила Лейпцигский университет, вышла в Германии замуж и, таким образом, осталась там жить. Она была хорошо знакома с творчеством Горенштейна, профессионально представила его тогда в Кемнице публике и понравилась Горенштейну. Наташа, кроме того, еще до встречи с писателем подготовила аудиторию: собрала людей за день до его приезда и прочитала им повесть, которую единодушно любят все известные мне друзья Горенштейна, "Улицу Красных Зорь". С этого времени началась их дружба, в основном телефонная.**

______________ * Наталья Дамм возглавляет это общество. ** Наталья Дамм часто приезжала в Берлин на литературные вечера Гореншейна. Останавливалась, как правило у меня. И оказалось у нас с ней в прошлом много общего: безотцовщина, трудное детство. Так же, как и я, предоставленная самой себе, бродила она по своему маленькому городу Мичуринску, и забредала неведомо куда. Когда я прочла Наташе главу из этой книги "Постоянное место жительства", она сказала мне: "Странно, но я также где-то бродила, и никто меня не искал. Мама была учительницей и сидела за тетрадками. Сейчас я с изумлением думаю, как же я не боялась забредать одна даже на кладбище. Однако, при всем том, мы с тобой обе умудрились в детстве и отрочестве прочитать огромное количество хороших книг!" Я благодарна Горенштейну, что он познакомил меня с Наташей.

Наташа - участник эпопеи "Возвращение архива Горенштейна". Архив находился у редактора журнала "Вопросы литературы" Лазаря Лазарева в Москве. По просьбе Горенштейна Наташа поручила "взятие архива" своему московскому двоюродному брату. Виктор Александрович Тягунов, влюбленный в творчество Горенштейна и особенно в повесть "Улица Красных зорь", увез с загородной дачи Лазарева несколько папок с рукописями - всего одиннадцать килограммов. Эти папки он доставил в гостиницу приятельнице Горенштейна актрисе Ольге Конской, которая потом на машине, привезла их в Берлин, где Борис - это уже был последний этап возвращения архива - забрал их у нее дома и отвез Фридриху на Зэксишештрассе.

***

Однако, вернемся к роману. "Не лучше ли поделить его на две части?" спрашивает писатель. Помню, мы были тогда за городом у озера Ванзее живописнейшее место, располагающее к решению судьбоносных вопросов. При этом он настоятельно просит меня и Бориса держать в секрете название "Кримбрюле", которое он позаимствовал в одной астраханской комсомольской газете. В газете этой, говорит он, так гениально назван был раздел криминальной хроники. Сейчас, вероятно, я могу раскрыть секрет названия. "Брюле" в переводе с французского - нечто горелое, жженое, а под словом "крим" подразумевался криминал. Стало быть, расшифровка названия приблизительно такова: "Криминальный пожар" - название, по мнению Горенштейна, наиболее подходящее для русской, и тем более постсоветской, истории. (Дроблению романа, способствовало, помимо композиционных соображений, также одно событие, которое произошло с писателем 14 марта 1999 года. Об этом я расскажу в отдельной главе этой книги - "Петушиный крик").

Одна из "половинок" романа стала называться "Кримбрюле или Веревочная книга". Был еще и подзаголовок: "Уголовно-антропологический мефистофильский роман-комикс с мемуарными этюдами". Так в моей записной книжке китайского стиля, с пагодой и джонкой на матерчатой вышитой обложке, которую писатель однажды подарил мне с дарственной надписью. Там записан еще и эпиграф, а возможно один из эпиграфов (Фридрих любил множество эпиграфов - в этом пункте мы с ним схожи): "Слова улетают. То, что написано, остается. Латинское изречение." Итак, к названию "Кримбрюле" прибавилось еще одно: "Веревочная книга". Что касается второй "половинки" романа, то Фридрих не сразу решил, что с ней делать. "Может, пойдет на запчасти", - сказал он, "а может потом дополню и сделаю еще один роман".