Я плету твою судьбу (СИ)

С трудом сосредоточила взгляд вращающихся глаз на Кэе. Бледный, испуганный — его мелко потряхивало. То ли откат от прошедшего боя, то ли от тревоги за меня.

Я разлепила судорожно сжатые губы, чтобы попросить отнести меня домой, когда от входа донёсся истошный вопль:

— Что тут происходит?!

Мне даже головы не пришлось поворачивать, да мне и не дали — Кэй инстинктивно сжал меня сильнее, уткнув носом в шею, пряча, как только мог.

— Это очень хороший вопрос, госпожа Финс, — проговорил Войнот, а в его голосе застыло столько еле сдерживаемой ярости, что Амалии стоило уже сейчас спасаться бегством. — Господин Финс был пойман на попытке изнасилования.

— Не преувеличивайте, — огрызнулась хозяйка заведения. — Девочки сами не прочь скрасить и свой, и его досуг.

Если бы не моё амёбное состояние, я бы даже вскинула брови в удивлении. Но меня интересовало лишь одно: я вдыхала запах разгорячённого после боя тела и сосредоточенно следила за пульсирующей жилкой на шее Кэя, как в странного вида медитации отсчитывая каждый толчок крови.

Хоть и пыталась не выпадать из реальности, у меня это не получалось. Разговор Войнота и Амалии доносился до меня обрывками, порой настолько несвязными, что я не понимала, о чём они говорили. Только по интонации улавливала, что Кэй угрожает, а владелица защищается в свойственной ей язвительной манере.

Поэтому, когда Кэй встал вместе со мной на руках, я судорожно вцепилась в его рубашку: мне показалось, что он сейчас отпустит меня, и чудесное спасение окажется лишь галлюцинацией испуганного сознания; что стоит мне моргнуть — и перед глазами вновь возникнет безумный взгляд Филиппа.

— Тш-ш-ш, — успокаивающе прошептал Войнот, — всё хорошо, я с тобой.

— Забирай свои записи, свою подстилку — и убирайтесь отсюда. — В голосе госпожи Финс больше не звучало расслабленных нот, она откровенно злилась.

— Следи за языком! — рявкнул на неё Кэй.

— Не за одним тобой стоят связи, господин Войнот. Мы друг друга услышали, — процедила в ответ Амалия.

Кэй не удостоил её ответа. Вынес меня в тёмный коридор и уверенным шагом двинулся в сторону служебного выхода. Редко нам попадались работники бара, и я успела даже ощутить нечто, похожее на радость от того, что удлинённый френч Кэя, в котором я просто утонула, надёжно прикрывает мою наготу.

Когда тусклый свет коридорных ламп сменился на сумрак улицы, а прохладный ветер коснулся голых ног, я судорожно вдохнула. И снова задрожала.

— Всё хорошо, — тут же проговорил Кэй, удерживая меня одной рукой, а второй что-то выуживая из кармана брюк. — Сейчас доберёмся до маголёта и полетим в гостиницу.

— Нет! — Я на новом витке паники сжала руки вокруг его шеи. — Я не хочу в гостиницу.

Всё внутри меня кричало, чтобы мы убирались из этого города сейчас же. Мне было жизненно необходимо быть отсюда подальше. Забыть, растереть в пыль воспоминание о сегодняшней ночи.

— А куда ты хочешь? — замерев и обняв меня ещё крепче, уточнил Кэй.

Уткнулся носом в волосы за моим ухом, опалив дыханием шею и разогнав лёд, что пытался сковать моё тело.

— Домой, — выдохнула я, мысленно прося Войнота не уточнять, куда я просила меня отвезти.

Я и сама не знала, где мой дом. У меня его и не было никогда. Многочисленные номера в отелях сложно воспринимать как нечто своё, родное. Но душой меня тянуло в квартиру Кэя. Туда, где у нас проходили уютные завтраки и всё казалось таким безопасным. Туда, где он уже однажды спас меня от ночного кошмара.

— Хорошо, я всё сделаю, — проговорил Кэй.

Как оказалась в кресле маголёта, я так и не поняла. Вроде мы только стояли посреди заваленного хламом переулка — а вот уже в тёплом салоне летательного аппарата. На миг подняла голову едва затихшая паника: вдруг такие скачки в пространстве — лишь игра воображения, и я никуда не лечу? Лежу там, в кабинете Финсов…

— Всё хорошо? — обеспокоенно спросил Войнот, чётко уловив моё сбившееся дыхание. — Не молчи, пожалуйста.

— Мне просто очень страшно, — сдавленно выдавила я.

Всё это время я не сводила взгляда с его профиля. В мелькающем свете висевших над трассой артефактных светляков его лицо казалось высеченным из монолита. Бледным и замершим.

Но когда я призналась в своём страхе, губы Кэя дрогнули в болезненной гримасе.

— Прости меня, — вновь проговорил он, в который раз за этот вечер извиняясь. — Я знаю, что прощения мне нет, но надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь это сделать. Я не имел права привлекать тебя к этой операции. Поступил опрометчиво и самонадеянно.

— Да. — Я не собиралась оправдывать его или утешать: он действительно сглупил. — Но я не хочу сейчас об этом. Не хочу и не могу.

— Я понял, — кивнул Кэй и замолчал.