Я победила рак!

      Игра – "дьявольская штука», по словам Щедровицкого, вынесла таки меня на гребень понимания. Подобно тому, как действенный анализ, манки и прочее позволяют артисту войти в роль, поверить, и дальше включается подсознание, второй уровень творчества. Подобно тому, как литературные герои обособляются в какой-то момент "оживают», диктуя автору дальнейшие события, у организационно-деятельностной игры свои способы "включения" мыслительного творчества. Слушая научную полемику, самоопределяясь, работая в группе, рефлексируя, участник игры выполняет все необходимые операции мыслительного процесса, играет в "думание", и, в конце концов, заведенный подобным способом и в самом деле начинает думать и решать свои проблемы, если они у него есть (если нет – решает игровые). Игроки в кульминационные моменты выдают нечто озаренческое, что другим кажется совершенно банальным. Тем не менее такое озарение часто переворачивает жизнь, может не сразу – через месяцы, годы. Мой и только мой способ импровизации возник спустя много месяцев, на одном из занятий со школьниками, которое вел актер ТЮЗа Володя Шевченко. Он показал этюд на интерпретацию, для меня ставший искрой. Все, что накопилось внутри меня, озарилось, и я увидела то, что давно хотела увидеть.

      Несколько месяцев я питалась воспоминаниями об игре. Раскапывая желуди в зимней тишине лесочка под окнами общежития, улыбалась и порой разговаривала сама с собой.

– Эй, ты что там делаешь? – вдруг крикнули в форточку из половины пэтэушников.

Досадуя на грубое вторжение в мою тишину, я, не оборачиваясь, продолжала свое дело.

– Девушка, а девушка! Что ты там потеряла?

В следующий раз меня опять засекли, день, кажется, был выходной, и, схватившись за развлечение, принялись атаковать вопросами и замечаниями. Внезапно мне стало жаль глупых мальчишек и я ответила им. Они ничего не поняли, но предложили помочь, я сказала, что помощник уже имеется.

Вняв моим просьбам, Саша взялся за дело с размахом, по-мужски. Откинув мой совок, он нашел большой кусок фанеры и дело было сделано за 15 минут. После Сашиного появления мальчишки ко мне больше не приставали.

Надо видеть двух романтиков, нашедших друг друга на почве тайной любви к кино и профессии режиссера, когда юная супруга шепчет своему возлюбленному, не имея сил любить его, что ей не хватает мяса.

– Ты ешь одно мясо! – удивляется супруг.

– Поэтому и не хватает. Другого-то я не ем.

– Очень странная у тебя диета, ни один врач не поймет.

– Ты хочешь, чтоб я была пай-девочкой. Но если б я все делала как надо, и как скажут врачи, я давно уже сыграла бы в ящик, и ты знаешь об этом.

Он знает, больше не возражает, но легче ему не становится.

– Почему ты голодная, у тебя же оставались деньги?

– Купила маме подарок.

– Зачем маме подарок, ей важнее, чтобы ты была здорова, и у нее были внуки!

– Ужасно тратить все только на себя. Мы жили небогато, но мама всегда делилась с братьями и сестрами, и они тоже, все друг другу помогали…

– Ты должна стать эгоисткой, чтобы выздороветь. Пойми, знаки внимания всего лишь знаки. У тебя есть цель, и ты обязана добиться полного выздоровления, в конечном счете и твоих родных это обрадует сильнее…

Приятно считаться сверхоригинальной, но идея не нова. Авторы книг о вегетарианстве не могут не упомянуть о коренных жителях Севера, преимущественно питающихся мясом и рыбой. Востоковед И.М.Дьяконов, исследуя проблемы расселения индоевропейцев, пишет: "Там, где широко используется мясная и молочная пища, резко понижается детская смертность, начинается рост населения" (Причем речь идет о живущих отнюдь не в суровых климатических условиях!). Амосов оговаривается, что разнообразную сырую растительную пищу может заменить только сырое мясо диких животных. Здесь есть два условия, которые я не выполняю. Съедая мясо в вареном виде, я получаю, вероятно, шлаков больше, чем полезных веществ. Охотничьи трофеи для меня не доступны, но сырое – можно попробовать ?

      В первую мою, студенческую, поездку в Германию кто-то из мальчиков выбрал на завтрак колобок сырого фарша. Мы смотрели с любопытством и ужасом, как он будет есть, это был смертельный трюк. Мне предстояло повторить сей подвиг и сделать нормой моей жизни.

Исподволь, потихоньку стала уговаривать, настраивать себя на необходимость такого шага… Дай Бог терпения моим близким!

      К весне от меня остались одни косточки. Кислый привкус сопровождавший все, что я кладу в рот, подсказывал: надо найти нечто нейтральное, даже сладкое. Подходит по вкусу говядина, но не согласуется с моим убеждением: надо есть живность не крупнее собственного тела, крупнее – тяжелее для переваривания. Останавливаюсь на козлином племени. Предпочитают траве листву. Не столь жирны, как барашки, на вкус – совершенно пресные, по словам знатоков – даже сладкие. Мои попытки раздобыть весной козлиного мяса терпели фиаско. У хозяев были молоденькие козлята, и мне отказывали, мотивируя жалостью к малым детям и неразумностью раннего загубления. Я чувствовала себя кровожаднейшим на свете существом, ужасно терзалась.