Читаем Я побит – начну сначала! Дневники полностью

Я побит – начну сначала! Дневники

Ролан Анатольевич Быков , Ролан Антонович Быков

Сейчас, возвращаясь с почты, я был свидетелем случая, который целиком ложится на бумагу как рассказ. Колорит, которым он будет насыщен, и концовка, которую придумала ему жизнь, сделают этот рассказ «чеховским».

Всякий москвич знает кафе-мороженое на улице Горького, напротив Почтамта, ибо оно является единственным на всю Москву. И хоть я в нем никогда не был, но очередь, которая вечно торчит перед дверьми, ежедневно наталкивала на факт его существования.

Итак, всякий москвич знает кафе-мороженое на улице Горького. Но вряд ли многие знают, что во дворе есть «задняя дверь» этого блестящего заведения. Я всегда, когда шел домой, видел около нее вторую очередь – «очередь знакомых» или… Бог знает, как это объясняется, но, очевидно, мое предположение верно. Итак, читателю ясно, что есть кафе и где у него «задняя дверь».

(Как плохо! Все это надо в двух-трех строках.)

Я устало (хотел есть, болела голова) подходил к крыльцу своего дома.

– Что за безобразие! – услыхал я.

Около задней двери толпились хорошо одетые люди: женщины, военные в орденах и т. д. Дверь была открыта, из нее выпускали время от времени посетителей, а в дверях стоял заслуженный капитан, объясняя усатому служителю грузину свою обиду:

– Мы стоим в очереди 45 минут! И под нашим носом закрывают дверь, говорят, что мороженого нет! Надо было предупредить.

Требование, пожалуй, справедливое, думаю я. Другого мнения усатый служитель кафе, и он выталкивает заслуженного командира, ногой закрывает дверь, дверь держат – маленькая драка!

– Дайте жалобную книгу, – говорит капитан, прекрасно владея собой. Он крепко стоит на пороге, зажатый меж косяком и дверью, и мужественно выдерживает боль. – Почему это вы не дадите? Меня возмущает свинское отношение к людям. Где мы находимся?

– Что такое? – мощный бас грузина покрывает его возмущенно звенящий голос. – Директора? Нет. Жалобной книги? Нет… – И рывок, от которого капитан чуть не грохнулся наземь. – При-хо-ди-те завтра!

Дело принимает серьезный оборот. Капитан настаивает (как он себя держит в руках!).

– Хорошо, – говорит вышедший из кафе другой усатый грузин, – пройдите ко мне в кабинет, сейчас созвонимся с генерал-полковником Голиковым и… – Он делает ударение на звании.

Кто-то еще старается пройти в кабинет.

– Когда вы будете майором, тогда я с вами буду разговаривать, – говорят ему усы (и опять его толкают).

– Я вам покажу документы! – возмущается тот (к счастью, он майор).

Но! Дверь захлопнулась и погребла капитана.

Возмущение растет.

– И при чем здесь Голиков?

– Он начальник кадров Красной армии.

– Ну и что?

– Ну и ничего… Блат.

– Ну, это глупости!

Люди возмущены до предела. Дружно отыскали бумагу, карандаш, пишут акт: «Настоящий акт составлен посетителями…».

Я с интересом и радостью смотрю на возбужденных людей, голод забыт, я жду и тоже что-то вставляю в общий разговор.

Вдруг открывается дверь, оттуда появляется капитан, мирный и спокойный:

– Идемте! – тихонько и довольно говорит он.

Акт забыт! Бумага впопыхах суется кем-то в карман. Люди толпой спешат мимо недовольно покачивающихся усов грузина – есть мороженое.

– Что вы делаете? – кричу я безнадежно и презрительно. – Купили! Всех купили! За порцию мороженого. Надругались, – издеваюсь я, пока они проходят, и…

Кто-то жалко засмеялся.

Кто-то просто вздохнул.

(Вот это конец.)

18.08.47 г

Вновь не прошел. Теперь засы́пался на втором туре в ГИТИСе. Провал принял с трудом. Там вел себя прилично, но дома раскис и доставил всем очень много беспокойства, лег и не вставал до ночи.

Странно. Было очень много шансов понравиться Раевскому – не выиграл ни один. И что интересно, так это то, что я (к тихому стыду своему) гадал на монетах: пройду – не пройду, и подряд три раза упорно выходило – нет. И я не верил – но факт. Третья битва. Осталась одна дрянь, но не дай Бог, чтобы она выиграла.

Милые ребята так волновались за меня – и Моргунов, и Наталья Александровна.

Но я буду в театре. Непременно буду. Буду замечательным режиссером, я не потеряю этот год, я отдам его на подготовку для поступления на режиссерский факультет, если никуда не пройду. И даже если пройду. Мне только 17 лет – развитие мое не останавливается, отсрочивается только день моего диплома, но нет худа без добра.

Вот они, мои пути:

1. МГТУ (Вахтанговский) – Малый.

2. ГИК (Воинов) – режиссерский.

3. «20 лет спустя» в Доме пионеров и самообразование.

4. Детский театр и № 3.

Судьба не может побить третью карту (конечно, если не заставит меня слечь в могилу или в постель – но тут, я думаю, тоже многое зависит от меня).

Пусть я не поеду в лагерь. Пусть я никогда не коснусь сердца и губ Ларки, пусть я даже потеряю в глазах всех – это все детские горести!