«Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

Моих ушей коснулся он.
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье.
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход.
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный, и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.

Пушкин. «Пророк»

В свое время Вячеслав Иванов возражал против общепринятого сближения поэта с пророком и указывал, что сам Пушкин размежевал эти понятия, подчеркнув в стихотворении «Поэт» эпизодичность поэтического творчества в противоположность длительному служению пророка:

Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира,
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.

Замечание Вячеслава Иванова верно, и едва ли Пушкин был склонен отождествлять эти два понятия. Но это не противоречит правильности подобия, параллелизма поэтического призвания пророческому: поэт, и пророк имеют одну и ту же задачу — служить голосом народной и даже общечеловеческой совести.

И истину царям с улыбкой говорил.

Державин[177]

Уже частностью является вопрос, выполняется ли это задание с постоянным, непрерывным горением пророка или кратковременными. Разрозненными вспышками поэтического вдохновения.

***

Понятия «поэт» и «пророк» — понятия разноплоскостные. Будучи поэтом, можно быть пророком, можно и не быть, — и наоборот. Поэт — призвание, пророк (в том смысле, как он здесь берется) — отношение к призванию. Пророком, как и святым, может быть человек любой профессии — поэт, врач, изобретатель, государственный деятель… Приравнивание пророку именно поэта только потому распространено, что среди людей художественных профессий чаще встречается бескорыстно-преданное, «героическое» отношение к своему призванию, чем у людей других профессий. Принципиально же пушкинский «пророк» может быть поставлен как задание перед каждым человеком. Важно для пророческой мысли — «исполнись волею Моей»; будет ли «глагол, жгущий сердца людей», рифмованным или нерифмованным — это уже техническая подробность.

***

У Пушкина сближение поэтического и религиозного служения несомненно. Очень часто он пользуется образами и прилагательными, приравнивающими первое второму.

«Веленью Божию о, муза, будь послушна».

«Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон».

«Молчит его святая лира».

«Но лишь божественный глагол».

«Небом избранный певец».

«Небес избранник».

«Божественный посланник».

«Но, позабыв свое служенье.

Алтарь и жертвоприношенье.

Жрецы ль вас метлу берут?»

«И плюет на алтарь, где твой огонь горит,

И в детской резвости колеблет твой треножник».[178]

И т. д.

***

Часто видят противоречие между пушкинскими «Памятником» и «Чернью»: в «Памятнике» поэту якобы ставится задача нравственного усовершенствования ближних:

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал.
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал;

в «Черни» же требование толпы — «сердца собратьев исправляй» — поэтом резко отвергается:

Подите прочь, какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело:
Не оживит вас лиры глас.

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв —
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

Это кажущееся противоречие возникает благодаря тому, что из-за приведенной предпоследней строфы «Памятника» забывается доминирующая над ней последняя:

Веленью Божию, о муза, будь послушна.
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.

В «Памятнике» как и в «Черни» (как и в «Поэте»), верховной задачей поэзии оказывается, подчинение «веленью Божию». «Пробуждение добрых, чувств» не отрицается, но низводится в подчиненное положение. Оно не ставится целью поэтического творчества, а отмечается как его следствие.

***

Поэзия не подчинена этике, а порождает этику. Она пересматривает этику заново, исследует и дополняет ее. Задача искусства — выработка новых нравственных норм, а не пропаганда или приспособление к старым.

***