Я подарю тебе крылья. Книга 2

Столица Англии встретила их ярким солнцем, которое ворвалось в кабину пилотов, заставляя надеть черные очки.

– «Arabia Airlines», посадку разрешаю, ваша полоса девять, левая. – Голос диспетчера заставил Марка повторить эти слова обратно на землю.

– Возьму управление на себя, – произнес Даниэль, переводя рычаг выпуска закрылок в положение «Полное» и потянув рычаг выпуска шасси вниз. Они с грохотом вышли, и все кнопки тут же загорелись зеленым цветом.

Мягкое касание шасси с длинной асфальтированной полосой заставило Даниэля не применять реверс и ощутить себя в Дубае, нажимая только на тормоз.

– Отлично, – удовлетворенно произнес Марк. – Последний раз, когда я здесь был, Дюпре останавливался всеми видами тормозной системы, не думая, что это Лондон.

– Единственный город на планете, где запрещено делать то, что мне и не нравится, – улыбаясь, произнес Даниэль, выруливая на рулежную дорожку и беря в руки трубку для связи с салоном.

Оливия смотрела из окна самолета на аэропорт Хитроу, понимая, что волнуется от предстоящей встречи с мамой. Через час она переступит порог родного дома, вдохнет аромат свежеиспеченного пирога, обнимет мать, а потом поднимется к себе в комнату и позвонит Даниэлю, приглашая на ужин. Жаль, что не на ночь. Но и ужина вполне хватит для того, чтобы побыть с ним вне работы.

Нахмурившись, она отвела взгляд от здания аэропорта. Что же она волнуется? От предстоящей встречи с матерью или с человеком, который вышел сейчас из кокпита, надевая пиджак и разговаривая с Марком? Или от того, что он еще не знает ее планов? Или от того, что он может отказаться от приглашения?

Их взгляды пересеклись в тот момент, когда Келси обратилась к капитану:

– Ты не будешь против, если мы отпустим Оливию домой?

Перспектива провести ночь в полном одиночестве мало радовала. И он одним словом мог изменить это. Ведь он против. Но, сам себе противореча, произнес:

– Нет.

Оливия должна быть с матерью. Это эгоизм – лишать ее радости от долгожданной встречи.

Они разошлись по разным сторонам, выйдя из аэропорта: Даниэль, отпуская шутки, зашел с экипажем в автобус, Оливия молча села в такси, которое повезло ее в направлении детства. Рассматривая знакомые улочки, зеленые скверы, мокрый от недавнего дождя асфальт, девушка улыбнулась, пытаясь побороть одиночество. Сейчас она не будет одна. Сейчас мама накормит ее пирогом с яблоками, ласково проведет по волосам рукой, как в детстве, и все встанет на свои места. Может быть, не придется звонить Даниэлю и у нее не будет времени скучать. Это всего лишь десять часов. Нет, уже девять…

Скрипучая калитка, ведущая в дом, впервые не заскрипела, впуская девушку. Мама, стоя на пороге, впервые произнесла другие слова:

– Оливия, почему ты одна?

Хотелось выйти за калитку и зайти еще раз. Может быть, все дело в скрипе?

– А с кем я должна быть?

Джина улыбнулась, протягивая руки:

– Я испекла твой любимый пирог, дочка.

Оливия бросила чемодан на дорожке и обняла мать, вдыхая ванильный запах, который шлейфом тянулся из кухни.

– Я думала о твоем пироге, мама.

Джина слегка отстранилась, рукой проводя по щеке дочери и смотря в глаза:

– В последний раз ты была грустная, находясь здесь. Сейчас я вижу блеск в твоих глазах. Это меня радует. Так почему ты одна?

Что можно скрыть от матери, которая умеет читать по одному только взгляду? Оливия улыбнулась:

– Я хотела побыть с тобой вдвоем.

Джина кивнула, делая вид, что удовлетворена ответом. Она знала, что Оливия намеренно уходит от него.

Они прошли в дом, где все стояло на тех же местах. Стабильность порадовала Оливию. Все как в детстве: стол с белой скатертью посередине комнаты, шкаф, полный книг, фотографии отца и маленькой девочки, стоящей рядом с ним, свадебная фотография ее родителей в деревянной рамке. Не было лишь книги в зеленом переплете, но сейчас это не было утратой.

Джина вышла из кухни с тарелкой, на которой дымился пирог, и поставила ее в центр стола. Оливия сотни раз видела эту картину. Мама всегда встречала отца после рейса фирменным пирогом с яблоками.

– Я накрою стол, милая, а ты поднимись к себе, прими душ и переоденься.

Она так и сделает, но вначале позвонит Даниэлю и пригласит его на ужин.

Оливия сделала шаг к лестнице, но остановилась, подбирая нужные слова:

– Мама, ты не против, если я приглашу на ужин одного человека?

Джина улыбнулась:

– Я удивилась, что ты не пришла вместе с ним.

Оливия не называла имени, но, судя по загадочной улыбке матери, та догадалась, о ком речь. Может, стоит пригласить Нину?

Поднявшись к себе в комнату, Оливия набрала Даниэля и долго слушала длинные гудки. Она придумала тысячи причин для его молчания. Он не брал трубку. Кинув телефон на кровать, девушка решила, что душ будет лучше, чем голос Даниэля Фернандеса спустя пять ее пропущенных звонков. Еще пять звонков она сделала после душа и пару перед тем, как выйти из комнаты. Он по-прежнему не брал трубку, и его молчание портило настроение, как черная туча на эшелоне.