Я подарю тебе меч (СИ)

========== Пролог ==========

Лианна мечется по постели. Сильные руки удерживают ее за плечи, влажная ткань касается покрытого испариной лба. Женщина в белом переднике наклоняется к ней и произносит какие-то слова. Но Лианна их не слышит. В ее ушах гремит битва.

Они с младшим братом сражались в богороще турнирными мечами. Брат был слабее и не так искусен, и Лианна гоняла его вокруг сердце-дерева, пока он не закричал: «Сдаюсь!» Тогда она остановилась: «Видел бы отец, что ты сдаешься девчонке!» Бенджен улыбнулся и отсалютовал ей мечом: «Видел бы отец, как ты фехтуешь, вместо того, чтобы вышивать в своей комнате!» Лорд Рикард Старк гордился тем, как ловко дочь сидит в седле, и называл ее «своенравной дикарочкой», но ни он, ни старшие братья никогда не одобрили бы рубку на мечах. «Свою битву женщина ведет на родильном ложе», — так считали все.

Лианне кажется, будто мечи, звон которых ей слышится, разрубают ее на части. Боль ломает и корежит тело, огнем взрывает внутренности. От нее вновь хочется сбежать в утешительный и прохладный сумрак воспоминаний.

Лианна знала, что Бенджен только дразнится. Ему она могла доверять. Он был целиком предан сестре, вдобавок, она обучала его приемам, подсмотренным у старших братьев, Брандона и Неда, на главном дворе. Ей было достаточно лишь раз взглянуть на поединок, чтобы понять и запомнить движения. Меч и она — одно целое, так же, как она сливалась воедино с лошадью, когда скакала верхом. Но для отца она сама была норовистой лошадью, которую хотят поставить под седло. Не бывать этому. Лианна не позволит сделать из себя домашнюю южную леди с нежными и беспомощными руками, которыми можно лишь расшнуровывать корсаж перед своим мужем и господином, маленькими ножками, созданными для подушек и портшезов, мягкими грудями и животом, отвисшим от многочисленных родов. У Лианны руки сильные, исцарапанные и в мозолях от меча и поводьев, длинные мускулистые ноги, делающие ее лучшей бегуньей, чем братья, плоский живот и маленькая грудь. Ей часто говорили, что она красива — лорды ее отца и северные воины, но это не та красота, которую ценят на Юге. Она — волчица, а не комнатная собачка.

К звону оружия примешиваются крики. Лианна силится разобрать слова, но ей мешают чьи-то громкие стоны. Дорнийка в переднике, смутно знакомая, наклоняется к ней: «Тужьтесь сильнее, ваша милость». И Лианна понимает, что стонет сама.

С копьем она тоже управлялась неплохо. Ничуть не хуже Фрея, Хэя и Блаунта, которых вызвала на поединок на турнире в Харренхолле. А в седле держалась куда лучше, что и решило исход всех трех схваток. Потом ей пришлось бежать, ведь Рыцарь Смеющегося Дерева, как ее прозвали из-за улыбающегося белого чардрева на щите, не мог бы поднять забрало перед королем. Лианна рассчитывала сделать круг по окрестным лесам и незаметно вернуться к братьям, но принц Драконьего Камня нашел ее быстрее.

Крики за окном башни становятся громче. Там не турнирный поединок, там бьются насмерть. А она бьется насмерть здесь. На постели, усыпанной увядшими лепестками зимних роз. Дорнийка в переднике — кажется, ее зовут Вилла — снова протирает ее лоб влажной тканью: «Тужьтесь, ваша милость. Еще немного».

Принц Рейгар Таргариен закричал ей: «Остановитесь, именем короля!», и она остановилась раньше, чем сообразила, что могла бы ускакать прочь. Принц один и, если она доберется до леса, точно ее не догонит. Никто лучше нее не умеет мчаться на лошади через густой подлесок, полный камней и корней. Но он уже подъехал к ней и коснулся рукой ее забрала. Лианна сняла шлем, с вызовом глядя на него. В глазах принца появилось изумление, которого она и ждала. Но она еще ожидала гнева: «Какая-то девица побила помазанных рыцарей!», презрения: «Дурно воспитанная северная дикарка!», холодной жестокости: «Я с позором верну вас вашему лорду-отцу!» Рейгар не походил на великого воителя, зато сладко пел и играл на арфе так, что сама Лианна разрыдалась, слушая его недавно на пиру. Ему должна была быть противна девушка, сражающаяся и носящая доспехи. Но в устремленных на нее дивных темно-лиловых глазах Лианна увидела лишь восхищение.

Раздается особенно громкий вопль — и затем тишина. Но она уже не следит за тем, что происходит снаружи, она сама воет от боли — надрывно и протяжно. И вдруг истерзанное тело охватывает сладостное забвение. Рядом снова кто-то кричит, но совсем по-другому. С радостью и торжеством человека, только что пришедшего в этот мир.