Я, подельник Сталина (СИ)

Большеусый будто и не слышал, уставился в непрошенного гостя тяжелым взглядом. Лет под 30, может 25. В такие-то годы парни становятся зрелыми мужчинами. Со складками в уголках губ, со склизкой тоской в глубине взгляда. Время такое, кто еще жив, всем приходилось убивать. А с каждым убийством, пусть ты пристрелил или зарубил шашкой злейшего врага, мертвеет и часть твоей собственной души. Да и после ... Как забыть детишек Поволжья. Искорки надежды в потухших глазах, вот, приехал добрый и сильный дядя, он накормит нас хлебушком, защитит от страшных дядечек с топорами... Но мало продовольствия, совсем мало. Почти всем этим детишкам предстоит умереть. Мало продовольствия, и подвоз никак не удается наладить. Все порушено, большинство закаленных в горниле гражданской войны товарищей оказались бестолклвыми управленцами. От велиречивой интеллигенции тоже мало прока. Большеусой с ненавистью вспомнил руководителей Помгола. Языками молоть, совестить все они горазды, как дошло до дела... Детишкам пришлось умереть... Да, самое страшное в этом мире - вероломство. Ты - последняя надежда, а ты, ты никак не можешь помочь поверившим. Легче было бы пустить пулю в лоб, но разве от этого обреченным на мучительную смерть станет легче? Он смотрел на все не отводя глаз, до судорог в челюсти сжав зубы и беспрестанно повторял: “Такого больше не будет. Тысячи людей лично расстреляю, в каторгах сгною, всю страну взнуздаю и подниму на дыбы, как вздорную кобылку, но такого больше не будет, никогда!”

А этот парень - лицо гладенькое, будто у любимого сыночка купца первой гильдии. Голос вальяжный, хоть и сердитый, словно тот же купец журит своего приказчика. Не по провинности, а так, для порядка. А взгляд... Взглянувшего в серые глаза пришельца Большеусого немного передернуло. На него по всякому смотрели - почтительно, с верой или ненавистью, недоверчиво или преданно, по всякому, а с этих серых глаз сочилась брезгливость. Будто пришелец по какой-то надобности изучает труп полусгнившей собаки. Хмыкныл Большеусый в усы, и зловеше поинтересовался:

- И с какого времени ты заявился? Товарищ Сталин интересуется, когда наши потомки стали такими грубыми, такими непочтительными к старшим по возрасту?

Марату словно мешком по голове приложились. Мешком, набитым, если и не булыжниками, то самое малое - березовыми чурбаками. Его только на то и хватило, чтобы выдавить короткую фразу:

-Так ты все знаешь?

Сталин чуть дрогнул уголками губ. Обиженно зачастил:

-Не “ты”, а “Вы”! Конечно, знаю. Сповадились, понимаешь, порыгунчики во времени туда-сюда сновать. Спокойно вздохнуть не дают! Если хочешь знать, я с 5 утра на ногах, только собрался немного поспать, пришел ты и ругаешься нехорошими словами.

Марат готов был поклясться, не было у Большеусого оружия поблизости, специально ведь заранее все высмотрел. И резких движений он не делал, никуда не тянулся, ничего не доставал. Но как бы там ни было, чуть придя в себя от такой неожиданной встречи, обескураженно заметил - на него уставилось черное дуло невесть откуда и как появившегося револьвера.

А Большеусый продолжил монолог уже злым и веселым голосом:

- И что, бывалого подпольщика надеялся застать врасплох? Жандармы не смогли, а ты застанешь? Мне даже немного обидно, понимаешь, пришел один, без оружия и хочет диктовать свои условия.

Удовлетворившись произведенным эффектом, перешел чуть-ли не на отческий тон:

-Ты, главное, не бойся и не прыгай назад. Поговорить надо. Револьвер я взял просто для порядка, чтобы ты с перпугу драться не полез. Мягкотелый ведь, ненароком зашибить могу, а нам надо поговорить. Только не прыгай в свое время, обратно не сможешь вернуться.

Стволом указал на свободное кресло.

-Вот, садись туда. Поговорим как серьезные мужчины. Только не убегай, а то не сможешь вернуться, не сможем поговорить. Не бойся, вот сейчас я уберу револьвер в комод, закрою на ключ. Ключ держи при себе, если тебе так спокойнее.

Пока Большеусый проделывал все эти манипуляции, Марат лишь завороженно смотрел на него, послушно сел, покорно взял в руки ключ от комода. Еще бы, он до мельчайших подробностей продумал сценарий своих действий, он пришел Карать и Вершить, именно так, с большой буквы, Карать и Вершить, а тут от него отмахнулись, как от надоедливой осенней мухи. А сейчас еще и успокаивают. Большеусый окончательно добил: налив в бокал вина и всучив в его слегка дрожавшие руки, участливо предложил:

-Выпей, дорогой. Хорошее вино. За бутылкой хорошего вина двум хорошим людям легче найти общий язык.

Марат на автомате опрокинул в себя содержимое бокала, даже не почувствовал вкус. Большеусый цокнул языком, осуждая подобную торопливость, но вслух высказываться не стал. Рассевшись в своем кресле, официальным тоном, будто на трибуне стоит, представился:

-Иосиф Виссарионович Джугашвили. Генеральный секретарь ЦК РКП(б). Гражданин РСФСР, по национальности грузин.

Марат и сам не заметил, как отчеканил по предложенному алгоритму.

-Марат Ханович Акбашев, учитель истории. Гражданин Российской Федерации, по национальности - башкир.