Я, подельник Сталина (СИ)

Чем проще система, тем она устойчивей. Аксиома. Чтобы вывести из строя компьютер, достаточно ненароком плеснуть кофе, хоть молотым, хоть растворимым. А теперь попробуйте сломать топор-колун. Да хоть коктейлем мохито из бара провинциального городка обливай, хоть денатуратом, ничего топору не будет. Вот и психика Нео-Собакевича оказалась прочней, чем даже у его жеребчика. Быстрее всех очухавшись от нежданной аудиоатаки, быстренько забежал в дом. Вытащил из холодильника початую бутыль «Белебеевской», хлебнул из горлышка для собственного успокоения. Чуть менее щедро плеснул и в граненый стакан, уже для лягнутого и беспрестанно сквернословящего Марата. Универсальное сорокоградусное снадобье ото всех болезней, куда уж там каким-то каплям скандинавского монарха. Не будем вдаваться в дискуссию по поводу целебности оного, но процесс, говорят, более приятен, чем, скажем, сеансы иглотерапии или лечение пиявками. Как бы там ни было, только стакан водки, почти насильно влитый в горло, смог перекрыть фонтан срамословия Марата. Выпил, наконец-то замолчал и чуть более осмысленно оглянулся по сторонам.

— Гутен таг, майн херц!

После приветствия на немецком, пошел совсем уж странный диалог между учителями.

— Вас ист дас?

— Марат Ханович, что с вами?!

Коллеги уже давным-давно на «ты», но биолог решил подстраховаться. Одному Богу ведомо, что на уме у лягнутого жеребчиком.

— Материя и время — всего лишь частичное проявление абсолютной пустоты, ее можно обозначить как Дао, нет разницы…

— Марат Ханович, вы сильно ушиблись?

Акбашев недоуменно оглядел собеседника, будто только что увидел.

— Кто ушибся?

— Вы! Ведь вас лягнул Корф.

— Не мелите чепухи! Барон не стал бы лягаться, скорее, просто пристрелит на дуэли. А вы что, экстраполируете психоматрицы исторических персонажей? Странно, батенька, весьма странно в вашем положение…

Биолог не нашелся, чем ответить на эту тираду. Чтобы не затягивать паузу, предпочел быстренько перейти к другой теме, которая его интересовала куда больше, чем здоровье коллеги.

— Марат Ханович, откуда вы так хорошо знаете латынь и английский? Мне показалось, вы еще матерились, тьфу, говорили на французском и китайском?

— А что тут такого? Пять пальцев одной и той же руки! Гораздо интереснее способ коммуникации дельфинов. Будь у меня достаточная фонетическая база данных, я наверняка смогу…

— Марат Ханович! Вы сейчас хоть понимаете, где мы находимся?

Все еще сидевший на земле историк досадливо поморщился.

— Рамиль Карамович (именно так звали биолога), точнее формулируйте вопросы. То есть как, где мы находимся? Вас интересует пространственно-временной континуум в целом, географические координаты или административная территория? А то как ребенок, ей-Богу, учитель называется!

После десятиминутной невнятной беседы, щедро сдобренной обидными инсинуациями в невежестве, биолог уяснил главное для себя. Нет, приятель умом не тронулся. Наоборот, стал каким-то чересчур умным. Противоестественно умным! Надо же, даже латинские названия всех насекомых знает, Рамиль Карамович дотошно проверил. Свободно говорит на всех ведомых биологу языках. Даже, подумать страшно, как бы самому не свихнуться… каким-то образом объясняется с животными. Вспомнил ведь про своего обидчика, укоризненно заржал по-лошадиному, а Корф ему ответил. Виновато так ответил. Для полноты картины Акбашев тявкнул аки сердитый пес, и Шарик смущенно выполз из-под крылечка. Выражая раскаяние и безмерную преданность, усердно завилял хвостом, но приближаться не стал. Опасается. Чертовщина какая-то!

У Рамиля Карамовича мозг, оба полушария, заработал с лихорадочной скоростью, прям, на грани сбоя системы. Так, похоже, всему этому безобразию можно дать единственное более или менее рациональное объяснение. Не объяснению, так хоть версию. У обычного человека задействована лишь малая часть мозга, чем занят больший объем серого вещества науке пока доподлинно не известно. Возможно Корф своей подковой спровоцировал активацию всего мозга Марата? Если удастся подробно описать явление, Нобелевская премия в кармане. Ну, если и не нобелевка, все равно, так сказать, прощай проклятая школа, здравствуй наука. Радужная перспектива, заманчивая, только вот имеется загвоздка. Вряд ли какой ученый согласится самолично стать подопытным кроликом. Принято наоборот — кто умнее, тот и исследует… Как поведет себя дальше Марат Ханович?

А его, Марата, великий уравнитель — второй стакан водки, вернул к нормальному состоянию. Между нами говоря, опустил до уровня Корфа и его хозяина. И то хорошо, перестал смущать окружающих малопонятными словечками, типа «эфемерид» и прочих «аберраций».