Я, подельник Сталина (СИ)

Нео-Собакевич с почтительным испугом наблюдал за всеми метаморфозами. Не будем льстить, его ни капельки не заинтересовало полиглотское озарение Марата, способность удивляться в зрелом возрасте — привилегия избранных. Его сразил отборнейший мат в устах заурядного на вид интеллигента. Оценил по достоинству и экспрессию, и выразительность обсценного лексикона. В чем-чем, в этом искусстве сам собаку съел. И не одну, целую свору. А если клиент не интеллигентишко задохлое, то всяко не будет покорно сносить откровенное надувательство. Чего уж скрывать, и в самом деле держал жеребчика на соломе да сухом прошлогоднем сене… И потому хозяин счел за лучшее выпроводить злополучных забойщиков, обещав за месяц как следует откормить Корфа. Безо всякой дополнительной оплаты!

А сейчас самое главное. В результате активации всего мозга Марат не только расширил свои интеллектуальные возможности, но и обрел дар мгновенного перемещения во времени и пространстве. В пространстве — хоть куда, во времени — только назад и обратно в настоящее. Поспешим реабилитировать потомственного интеллигента: словесное недержание было как раз напрямую связано с новоприобретенными сверхвозможностями. Очнувшись после сокрушительного «ушира-гери» Корфа, Марат смачно выругался (2–3 слова, не более!) и… сам того не ведая провалился в прошлое. По чьей-то злой иронии именно в тот момент, когда жеребчик втесал ему по лбу копытом. Опять потерял сознание, опять очнулся, опять живописно чертыхнулся, опять хронопадение. Так повторилось раз 5, или даже 15. Какое там вести подсчет, ежели не успеешь оклематься от одного пенделя, точнее — пенделища, а тебе так и норовят влепить следующий… Помните у Чехова, если долго бить, даже зайца можно научить зажигать спички. После очередного удара, забытья и очередного крика умученной души, Марат наконец-то осознал новые способности и, главное, способы управления оными. Как это происходило, выразимся так, на психофизиологическом уровне? Требовалось мысленно представить желанную дату прибытия? Может напрягать поджелудочную железу или гнусавить сакраментальное «Кришна — рама»? Бог весть, не знаем. Если какому дотошному господину невтерпеж узнать все в мельчайших подробностях, можем порекомендовать подставить свой лоб под копыто горячего жеребчика в возрасте с 2 до 3 лет. Хотя, рискованное это дело! Лучше ограничиться предположениями на свой собственный вкус.

Транспортировка на халяву — это так экономно и, вообще, здорово. Только нарисовалась одна проблемка. Перемещаясь во времени, Марат становился обычным человеком, вся эрудиция которого исчерпывается умением дать более или менее внятную формулировку этого самого слова. Как маломощный паровоз, энергии которого хватает или на зычный гудок, или на поступательное движение. Дилемма, однако. Однако Марату не пришлось вживаться в роль осла некоего Буридана: после нескольких хронозаскоков туда-сюда, напрочь забыл и латынь, и английский, не говоря уж про линейные алгебры и весьма даже аналитические геометрии. Оно, может быть, и к лучшему. Много знаний — много печали!

Глава 2

Совещание с ближними соратниками затянулось до позднего вечера. Выслушав очередного выступающего, Большеусый рассеянно взял в руки потухшую уже трубку. Воцарилась гробовая тишина. Товарищ в галифе, что сидел справа, бесшумно подскочил и чиркнул невесть откуда взявшимися спичками. Большеусый будто и не заметил, все думы свои думал. Спохватился лишь тогда, когда пламя дошло до середины спички. Все так же не спеша, стал затягиваться. Запахло паленым — огонь начал обжигать большой и указательный пальцы услужливого товарища в галифе. Но ни один мускул не дрогнул на сурово-преданном лице. Вот что значит настоящий большевик! Выдохнув струйку ароматного дыма, Большеусый ласково ему улыбнулся. Будто рублем одарил. Да что там рубль, товарищ Сталин оценил его по достоинству! Услужливый товарищ моментально расцвел ответной улыбкой. Буквально зарделся от счастья, от чего лицо его сиянием стало напоминать ярко начищенные хромовые сапоги на его же ногах. Большеусый медленно, словно с сожалением, стер улыбку, устало окинул взглядом всех остальных.

— Все, товарищи, на сегодня хватит. Идите, отдыхайте. А я тут еще немного поработаю, часика два-три, не больше.

Просто поразительно, как тихо могут ступать большие, грузные мужчины. Даже сапоги не скрипели, проникнувшись величием Большеусого. Бесшумно и аккуратно задвинув стулья под громадный стол, все так же бесшумно удалились. А Большеусого, только что такого задумчивого и благостно-печального, будто подменили. Выждав несколько минут в позе роденовского мыслителя, вскочил и быстро засеменил к входной двери. Высунулся, убедился в наличии охраны и заперся изнутри.