Я, подельник Сталина (СИ)

— В прошлом году земской доктор на ноги твою жену поставил. Его в каторгу? И в Верхоторе у тебя «знакум» есть, Кузьма Петрович. И его с детишками малыми в Сибирь сошлешь? Быть такого не может! Уважаемый сосед, что там правители решат, сами скажут. Не пристало нам, зрелым мужам, заранее приплясывать, покуда музыка не заиграла. Подождем, обдумаем, что скажут, тогда и поговорим.

С испокон веков соседствуют башкиры с татарами и русские. Стихийным образом в незапамятные времена возник такой институт народной дипломатии, как «знакумы». Почти каждый справный хозяин дружил домами с какой-нибудь русской семьей. По наследству получали, случайно знакомились, общее дело объединяло или общая беда — без разницы, главное — так проще и правильнее было жить. Останавливались друг у дружки, когда приезжали по делам, выступали переводчиками и представителями интересов приятелей в своих общинах, обменивались подарками и так далее. Особо умилительно, зачастую плохо знали язык друг друга, но что значат слова, когда сердце распахнуто настежь! Вот и Фатих всецело озаботился судьбой своего «знакума», заторопился домой. Хозяин не стал уговаривать еще посидеть, надо было обсудить с сыновьями хозяйственные дела. Снарядил внука сопроводить гостя, заодно велел занести к ним свежей убоины.

— Ишь ты, русские ему помешали! Можно подумать, это не он давеча так заскирдовал стог, насквозь дождями пробило и сено для своей единственной коровушки у тебя, отец, выпросил! Сгнило все! Что, русский должен был ему справно стог метать? — возмутился было бы один из сыновей. Но Мархаметдин мягко его остановил. Осуждать человека, когда его самого нет рядом — никого не красит. Даже если все сказанное — правда. Тем более, таков уж человек Фатих — собака на улице брехнет, он это за новость выдает. Давно привыкли к его пустопорожним сенсациям. Посмеялись и забыли. Беседа потекла по привычному руслу: кому ехать на базар, по какой цене продавать излишки пшеницы, когда какую животину резать.

Когда спровадили всех гостей по домам, Имаметдин поинтересовался:

— Отец, а почему ты так рассердился, когда дядя Фатих попросил в долг? Ясно как день, ни рубль не вернет, ни гривенник. Но ты же ему всегда помогаешь.

Снова тень пробежала по безмятежному лику старца.

— Так ведь не в долг просил, в рост! Сам знаешь, это великий грех.

Учителя ответ не удовлетворил. Прекрасно знал, отец не был догматиком. Его иман (вера) был тем и несокрушим, что каноны совпадали с внутренними убеждениями. С рациональным разбором благости или пагубности каждого деяния. Мархаметдин правильно расценил многозначительное молчание сына, счел нужным разъяснить свое видение.

— Ты же знаешь, как силен был Белый Царь, сколько вокруг него алпаутов вилось. И все рассыпалось в мгновение ока. Почему? А все потому, когда ростовщики берут верх над купцами, над учителями и докторами, над ремесленниками и крестьянами, даже над воинами — такая страна обречена… Не спасут ее ни жандармы, ни пушки со скорострельными ружьями.

Чуть подумав, продолжил:

— Многое мне не нравится в Советской власти. Однако помянешь еще мои слова — она крепко встанет на ноги. Страна станет сильной и могучей, справедливости станет больше. Большевикам хватило ума укоротить ростовщиков.

…вся страна постигала азы политэкономии. Имаметдин не был исключением. И за «Капитал» брался. Не осилил, запутался в ворохе мудреных фраз и терминов. Но все равно разбирался куда луче записных агитаторов новой власти, добиравшихся до деревень. Смена формаций общества, борьба классов, конфликт производственных сил и производственных отношений — все логично и не противоречит личному опыту молодого учителя. Отцовская трактовка великих и трагических событий, сотрясавших Россию, показалась несколько наивный. Но виду, конечно, не подал. Внимательно слушал мягкий говорок старца.

— Знаешь, сынок, лихоимство запрещено не только для правоверных мусульман. В село Скворчиха как-то довелось беседовать с русским священником. Он говорил, и у православных, и у иудеев ростовщичество — харам (запретное деяние). Вот ведь как Всевышний заботится о своих рабах, за тысячи лет заранее предупредил, какой кровавой смутой может окончиться лихоимство.