Я, подельник Сталина (СИ)

Что такое «сабаташ», по правде говоря, Габдулла точно не знал. Услышал как-то на политинформации, запомнил, а переспросить у дяди забыл. Но это и неважно, зато как звучит! «Саба» — в переводе с башкирского — «рубит», а «таш» означает «камень». Все вместе — как боевой клич оран. Словечко произвело должное впечатление и на хозяина дома.

— Ну вот, чуть что, так сразу сабаташ! Каждый норовит обидеть простого человека… — обиженно засопел все еще невидимый визави, с грохотом отодвинув засов.

— Сами посмотрите, я честный человек! Да я, может, самый лучший чабан во всей бригаде. Никакой я не сабаташ!

Напуган и взвинчен был юноша, и все же не смог сдержать улыбки. Обладатель густого баса оказался плюгавеньким мужичком лет пятидесяти. И уже не басил, заканючил дребезжащим голоском. Пока не было видно, тужился изобразить из себя богатыря. И ведь получилось!

— Извините, дядя, приходится заходить незваным гостем, — скороговоркой выразил Габдулла дань уважения пожилому человеку, заводя скакуна во двор, — что у вас тут происходит?

Оказалось, хозяин и сам ничего не знает. С утра все было как обычно. Управившись с утренними хлопотами по хозяйству, собрался он в правление колхоза. Зачем-то понадобился зоотехнику, который вызвал через посыльного мальчика. Только вышел на улицу, а там конники скачут, чуть не зашибли, что-то орут, да еще саблями размахивают. Наученный горьким опытом Гражданской войны хозяин дома сразу упрятал супругу, детей и внучку в подпол. Кто их разберет, кто и зачем носится по улицам, ему бы только своих близких уберечь. Запер ворота и, вооружившись топором, тихонько присел на крылечке. Авось пронесет! Вся эта кутерьма началась часа два назад. Сначала слышались выстрелы с той стороны, где расположен райком с райсоветом. Потом чуть стихло. А вот сейчас развернулся настоящий бой у отдела милиции.

— Кто с кем воюет, товарищ начальник? Что мне делать? — стал допытываться чабан.

— Заведи коня в хлев, дядя. Как отдышится, напои, а то мы долго скакали. Пусть здесь меня дождется. Верхом поеду — пристрелят ненароком, я лучше огородами проберусь в центр, — решил Габдулла. Уловив вопрошающий взгляд хозяина, приосанился и преувеличенно патетически провозгласил:

— Кто бы ни был враг, он скоро пожалеет об этом! Враг будет разбит, победа будет за нами! А вы, дядя, запритесь и никому больше не открывайте. Пусть думают, никого здесь нет. Я ведь тоже уже собирался идти к следующему дому, да сами откликнулись. И топор уберите. Размахнуться не успеете, сразу пристрелят. Если кто вломится, притворитесь покорным, повинную голову меч не сечет. А потом разберемся со всеми. Не волнуйся, я первым засвидетельствую, что вы помогли в борьбе с врагами революции. Только скакуну прямо сейчас воды не давай, запалишь!

Добраться до места боя задворками не получилось. Уперся в переулочек, будь он неладен. Осторожно отодвинув высоченные заросли бурьяна, Габдулла глянул, что там и как. А там совершенно неожиданно нарисовалась круглая физиономия парня, с кем уже доводилось раньше встречаться на конференции райкома ВЛКСМ. Вроде Сахипгареем зовут, из Миндяка. Свой, комсомолец! Будто гора начала сползать с плеч Габдуллы, вот сейчас товарищ все разъяснит. Но по какому-то наитию юноша не стал сразу окликать. Бесшумно переместился назад и чуть в сторону, с другого места глянул на переулок. Никого больше нет побдизости. Только Сахигарей с блаженным и глуповатым видом справляет малую нужду. Зачем-то перевязал правую руку белой тряпкой. Так он еще и с винтовкой! Вот растяпа, разве можно с оружием так обращаться, будто палку прислонил к забору. Габдулла тихо перепрыгнул через жердины забора. Негромким приветствием обозначил свое присутствие:

— Привет, Сахипгарей! Кто там с кем воюет?

Тот уставился на него ошалевшими глазами.

— Ты? Из ширката «Урал»?

— Я, я, можешь ощупать, если не веришь! Председатель комитета курсантов Гильманов. Только сейчас прискакал в Учалы и не могу разобраться, что тут творится. Доложи обстановку, товарищ!

Против ожидания, в глазах Сахипгарея явственно мелькнула искра злорадства. Что там искра, целое пламя. Враз осевшим голосом прохрипел:

— Кончилось ваше время, отродье шайтана!

Габдулла ничего еще не понял, но на всякий случай плавно переместился чуть вправо, перегораживая собой винтовку. А тот и не заметил, не до того было… Сузив глаза, от чего они превратились в узенькие щели, продолжал яростно шипеть.

— Всех вырежем, хватит, покомандовали.

И совсем неожиданно визгливо заверещал:

— Господин десятник, идите сюда! Я поймал главного…

Кого он поймал, да еще главного, прояснить не успел. Оказалось, совсем не зря учил товарищ Васнецов курсантов военному делу, делился своим опытом. А может инстинкт самосохранения так сработал? Юноша действовал автоматически, даже сам не успевая осознать собственные действия. Коротким и жестким ударом правого кулака заткнул рот крикуну, тот опрокинулся навзничь. Стремительным движением схватил винтовку, вскинул ствол в сторону ближайшего угла. Вовремя. Оттуда загрохотали сапоги, кто-то тревожно поинтересовался: