Я, подельник Сталина (СИ)

Парень послушно двинулся к воротам. Ослушаться и в голову не пришло. Для бесхитростного деревенского юнца, только вчера рекрутированного в ряды малопонятных «белоленточников», каждый, кто приказывает — тот и есть командир. Ночная улица предстала пустынной. Постояв минуты три, вернулся обратно. Неизвестного начальника не было, будто растворился в ночи, а «сотрудник НКВД» так и лежал скрючившись. Не до них стало, из дома начали выводить побитых и усмиренных дебоширов. Наконец-то соизволил прибыть командир комендантского взвода, все подразделение которого ограничивалось этими шестью солдатами. К тому времени пусть и изрядно поколоченными, но победившими. Господин Ханов, понятное дело, не стал распространяться, что пока шла баталия, он, навострив уши, таился в соседнем переулке. Негоже новоявленному господину обер-кондуктору (в такое звание возвел его сам господин полковник) разбираться с пьяными в дым, да еще и вооруженными смутьянами. Они и убить могут ненароком. А вот заслышав победные литавры, явился и довольно толково распорядился вверенной властью.

— Прекратить! — велел он подчиненным, распластавшим на земле Рашита и деловито задирающим его рубаху.

— Так сами же говорили, за пьянку по десять ударов плетью! — плаксиво протянул молодец с подбитым и уже почти закрывшимся правым глазом. — А этот гад у них главный зачинщик. Ох и лют в драке, как бешеная собака.

Господин Ханов снисходительно улыбнулся.

— Знаешь, Азат, почему ты всего лишь рядовой, а я уже господин обер-кондуктор?

Выждав театральную паузу, просветил:

— Я во всяком деле в корень смотрю, об общем интересе пекусь. Завтра этот десяток вместе с другими провинившимися пойдет на разведку боем. А если сейчас плетками исполосуем, эти хитрецы утром пластом будут лежать, притворятся немощными. Что, вместо него тебя пошлем?

Бойцы больше не пререкались. Утешились обещанием командира устроить экзекуцию вечером. Для тех, кто сумеет вернуться из разведки. По распоряжению обер-кондуктора начали сноровисто заталкивать избитых нарушителей дисциплины в баню. Бдительный господин Ханов сам каждого обыскивал, чтобы ни ножей, ни ремней у арестантов не осталось. Только отвлекли его от ответственного дела, из дома выбежал тот же неугомонный Азат. Бледнее, чем даже повязка на его правой руке.

— Господин обер-кондуктор, мы его и пальцем не тронули, клянусь Всевышним, а он мертвый! Совсем-совсем мертвый, все кишки наружу!

Господин Ханов зашел в дом и лично убедился: незадачливый десятник Хабибьян мертв, мертвее не бывает. А со стороны посмотреть, будто уснул сидя за столом. Только голова почему-то в тазике. Пока начальник соображал, как все это произошло, главное — как бы его самого не обвинили в небрежение служебными обязанностями, заголосили уже со двора:

— И этот убит!

Этот дебошир давно валялся у крыльца. Думали, пьяный. А как начали поднимать под руки, дабы сволочь в баню, обнаружили — лежал он в луже из собственной крови, рана на печени все еще сочилась. Из-за темноты раньше совсем не было видно.

— Господин обер-кондуктор, когда энтого из дома господин начальник выводил, он еще живой был. Даже сплясать… — начал было докладывать один из бойцов, но Ханов уже принял решение и велел ему заткнуться.

— Значит так, джигиты, когда мы пришли, эти головорезы уже прирезали друг дружку, по пьяной дурости. Если иначе — значит, мы плохо справились со своими обязанностями комендантского взвода, скакать завтра грудью на пулеметы. Чем меньше язык распускаешь, тем дольше живешь. Какая разница, как они умерли — жили как собаки и сдохли как собаки. Всем все понятно?

Подчиненные наперебой закивали головами.

— Трупы занести в хлев. Оружие арестантов сложить в предбаннике. Первым на караул заступает Фарит, через три часа его сменит Яхъя. Исполнять!

Ханов в своих подчиненных не сомневался — все односельчане, и почти все родственники. Лишнего болтать не будут, значит, и голову нечего ломать, как все произошло на самом деле. Будучи крестьянином, практичным до мозга костей, озаботился более конкретными заботами:

— Азат, я в доме бадью с солеными огурцами видел. Поднимешь на заре арестантов и дашь им рассол. Мой знакум из Верхнеуральска говорил — первейшее снадобье, когда голова после водки болит. Он в этих делах большой знаток. А-а, точно, еще утром им по пол-чашки самогона надо налить. Найди хозяев, пусть снова хамера раздобудут. Скажешь — мой приказ.

На невысказанный вопрос бойца опять снисходительно ухмыльнулся:

— Молодо-зелено, учить вас, да учить. Пьяниц ты никогда не видел. Если на утро после попойки снова немного не выпьют, даже на седле не удержатся. А так, мы, комендантский взвод, не только призвали смутьянов к ответу, но и подготовили к бою. Господин полковник похвалит за такое рвение. В корень надо смотреть, головой думать!

Да, Ирек не упустил шанс, перед уходом по задворкам, пырнул ножом бесчувственное, но тогда еще очень даже живое тело Заки-танцора. Раз все так удачно получилось — наивный конвоир пошел высматривать выдуманного экспромтом полковника, глупо было бы этим не воспользоваться.