Я, подельник Сталина (СИ)

О мертвых или хорошо, или ничего. Про Заки, собственно говоря, и без этой аскезы ничего особо и не сказать. Не был юноша порочным от рождения созданием, как его двоюродный дядя Хабибьян. Но не был и человеком в полном смысле, ибо это звание подразумевает внутреннее разграничение добра и зла. Нет, не чистой была его душа, она была просто пустой. Кто сильнее, тот и прав, вот и вся жизненная философия. Да и мудрено было бы проникнуться другим видением, если вырос сиротой. Отца убили еще в 18-ом году, а мать — мать забитая и покорная деревенская женщина, никому слова поперек не скажет. Когда дядя три дня назад поведал о своих грандиозных планах, юноша тупо прикинул — «белоленточников» в родной деревне набирается больше, нежели коммунистов и комсомольцев, значит за ними сила. Примкнул, совсем не терзаясь раздумьями. Кто сильнее, тот и прав. И все же ради справедливости отметим, защемило в сердце, когда при налете на табун ширката один из курсантов стал слезно умолять оставить его в живых. Парнишка чуть младше самого Заки. Но дядя приказал рубануть шашкой, он не посмел ослушаться. Зажмурился и полоснул со всей дури. Зато Хабибьян потом при всех похвалил, мол, настоящий джигит. А когда дядя продал несколько коней перекупщику и разделил деньги между всеми налетчиками, совсем хорошо стало на душе. Деньги ему очень даже были нужны. С прошлого года лелеял мечту — поехать в Уфу, поступить в училище народного танца, отрытого при обкоме ВЛКСМ. Как можно совместить вооруженную борьбу против новой власти и учебу в заведение, учрежденным этой же самой властью, по простоте душевной, которая хуже воровства, и не задумался. «Кто сильнее, тот и прав» — страшное это кредо, не человеческое.

Глава 12

Гайса Махмутов — полковник Освободительной армии. С таким же успехом мог именоваться фельдфебелем или генерал-адмиралом. Все равно военный из него — как из овечьих катышков пуля. Всю Большую смуту интендантствовал у белогвардейцев, с чем, надо отдать ему должное, справлялся хорошо. А ныне оказался в нужное время около нужных людей, вот и назначили заочно командиром 4-го сводного Учалинского отряда. Бывший управляющий золотыми приисками скрывался под Бухарой, где и был завербован агентом английской разведки. Всего неделю назад тайно прибыл в Оренбург. Там получил инструкции, документы, удостоверяющие полномочия и фальшивый мандат, якобы, он командирован для набора талантливой молодежи в Оренбургское музыкальное училище. Это на случай проверок по дороге. «Липа» не понадобилась, Советская социалистическая республика Башкортостан кипела как муравейник, везде разворачивались стройки, командированных и без Махмутова было пруд пруди. Без особых затруднений доехал на свою родину, ныне именуемую Учалинским районом. Но не заладилась его полководческая стезя с самого начала. Сотники Худайбердин и Силантьев (из русской деревни Кирябинка), формально являясь его подчиненными, почти открыто игнорировали приказы. У них был свой резон — всю подпольную работу по набору бойцов в свои сотни провели самостоятельно, жизнью рисковали, а тут изволь, выслушивай указания невесть откуда явившегося «штафирки». Из-за трений в руководстве 17 июля так и не смогли выступить в село Учалы в назначенное время. Но не только разногласия в штабе тому причиной: так и не удалось перебить коммунистов и активистов на местах одним внезапным ударом, многие звериным чутьем учуяли опасность, оказывали жесточайшее сопротивление. «Десятки» из закрепленных деревень прибывали значительно позже обговоренного времени. И уже изрядно поредевшими. Вот даже в самом Кунакбае уполномоченный НКВД Хамитов успел забаррикадироваться в своем доме. Целых пять бойцов положил метким огнем, пока сотник Худайбердин грязно и прилюдно выругав полковника Махмутова, не приказал своим джигитам подпалить избу. Оттуда вскоре послышался истошный детский плач. Милиционер попытался вывести из огненного капкана семью, обозленные потерями «белоленточники» всех перестреляли у дома…