Я - подводная лодка!

Весь день поверхность над нами была красна от днищ и килей проходящих сухогрузов, танкеров, лайнеров. Мы форсируем под водой Тунисский пролив одну из самых оживленнейших "узкостей" Средиземного моря - старинный торговый путь. Всплывать в таком месте - все равно что приподнимать крышку водосточного колодца посреди Нового Арбата: того и гляди, придавит её вместе с головой чье-нибудь колесо. Но всплывать надо. Электролит в аккумуляторах разрядился "до воды". Решай, командир, решай...

- Ну что, старпом, будем делать?

- Горизонт чист, товарищ командир...

- Что-то не верится... Акустик, включи-ка внешний динамик! - кричит командир в коридор отсека. Рубка гидроакустика рядом - через проход. Щелкает тумблер, и кают-компанию заполняют шумы подводного мира. Резкий певучий вопль заставляет всех вздрогнуть. Это сциена - одна из поющих тропических рыб.

- Ишь, кошечка заорала! - смеется Симбирцев.

- Кошечка... - устало улыбается командир, - вахтенный офицер, циркуляция влево! Прослушать кормовой сектор.

- Есть циркуляция влево! - откликается из центрального поста Федя-пом. - Руль лево на борт!

Подводная лодка медленно разворачивается.

Долгое верещанье ревуна.

- ...Тревога. По местам стоять - к всплытию!

Любое всплытие всегда слегка будоражит. Дожевывая на ходу и подталкивая друг друга, офицеры ныряют в круглые межпереборочные лазы.

Командир поднимается в боевую рубку - на перископную площадку. Я забираюсь следом. Командир опускает нижний рубочный люк, и мы остаемся втроем - с рулевым-вертикальщиком - в герметичной овальной капсуле. Трудно подобрать более точную иллюстрацию к слову "самоотречение", чем задраивание нижнего рубочного люка при запертом верхнем. Всякий раз при этом командир как бы вычленяет себя из корпуса подводной лодки. Если киль надводного корабля случайно раскроит боевую рубку - она выступает высоко вверх и всплывает первой, - то вода не ворвется внутрь субмарины. Погибнут двое, но экипаж останется цел.

Для того чтобы на подводных лодках появился нижний рубочный люк, должна была затонуть английская субмарина А-1. Летом 1904 года английский же линкор "Беруик Касл" снес ей боевую рубку во время маневров. Теперь нет такой подводной лодки, вход в которую у основания прочной рубки не перекрывался бы вторым - нижним люком. Люк этот надо бы красить в красный цвет, как храм, воздвигнутый на крови. На подводных лодках, наверное, нет ни одного вентиля, ни одного механизма, внедрение которых не было бы оплачено человеческими жизнями.

Стою в рубке и выискиваю кусочек любого прохладного металла, к чему бы можно было прислонить перегретый лоб. Жарко.

- Штурман, время захода солнца?

- Зашло, товарищ командир. Пять минут назад.

- Почему не доложили?

Лейтенант Васильчиков забывчив, как студент философского факультета, немыслимое в штурманах качество. И опасное. Хорошо ещё командир по профессии навигатор, золотой медалист.

- Сегодня полнолуние, товарищ командир! - уходит от прямого ответа лейтенант. - Восход луны через пятнадцать... Виноват, через пятнадцать с половиной минут.

Запоздалое щегольство точностью. Командир все равно хмурится - то ли недоволен рассеянным штурманом, то ли луной, которая будет светить, как прожектор, и всю ночь бить зарядку аккумуляторной батареи.

Мы всплываем, вспарывая штилевую поверхность, что над нами.

Из колодца под ногами бесшумно вознеслось тело командирского перископа с толстыми - "мотоциклетными" - рукоятями. Красный "зайчик" живого, настоящего солнца выскочил из окуляра и, скользнув по щеке командира, растворился в сумраке рубки. Я не видел солнце целую вечность и сетчатка моих глаз растрескалась, как земля в засуху. Целебный алый блик. Откуда солнце? По всем расчетам, давно зашло.

Командир быстро озирает горизонт, обходя по кругу зев перископной шахты.

- Штурман! - запрашивает он в микрофон. - По какой таблице вы рассчитали солнце? Какого месяца?

- Виноват, товарищ командир! По прошлому...

Я понимаю, чего стоит командиру не разразиться сейчас бурной тирадой. Я ценю его умение впрессовать в три коротких слова эмоции чудовищно высокого давления:

- Виноватых бьют, штурманило. И даже в церкви!..

- Ясно... - вздыхает в микрофон Васильчиков. По этому вздоху легко представляешь его круглую, искренне огорченную физиономию.

Солнце сядет ещё через четверть часа. Придется погружаться - не болтаться же на опасной перископной глубине.

- Посмотри! - подзывает командир. Я прикладываюсь к зеленоватому глазку. В четком окружье - на красной дорожке - белый парусник. Большая каютная яхта. Смуглый парень и девушка в желтом купальнике. Я успеваю разглядеть даже транзистор, привязанный к мачте. Почему-то показалось, что из его динамика непременно звучит танго "Утомленное солнце нежно с морем прощалось...". Хоть бы побыстрее оно попрощалось. У нас впереди ещё лунная прогулка с форсированной зарядкой... Интересно, чувствует ли эта парочка на себе наш взгляд, пристальный немигающий взгляд перископа?

- Ну что, Андреич, - тычет мне пальцем в бок командир, - не хочешь лодками махнуться?