Я покорю Манхэттен

Честно говоря, сама Лили ожидала от своей брачной ночи совсем другого: в ее представлении все происшедшее должно было быть грубым и возбуждающим, еще более захватывающим, чем то состояние, которое наступало, когда партнер неожиданно поднимал ее на головокружительную высоту. Она ждала дуэта двух тел, дуэта, после которого оба «исполнителя», как бывает во время удачного выступления, чувствуют себя вконец выпотрошенными, не. могут двинуть ни рукой, ни ногой и с них градом льет пот.

И вот вместо всего этого какие-то затянувшиеся объятия, робкие попытки изучения ее тела — тела, которое сама она считала простым средством для выражения тех или иных чувств и чьей наготы давно уже перестала стесняться. Боже, как ей хотелось, как надо было, чтобы ею действительно овладели, чтобы ее использовали, покорили, безжалостно окунули в мир, неведомый ей доселе. Тот мир, о существовании которого она знала из разговоров между хихикавшими подружками, который неудержимо манил ее к себе, хотя она и отвергала его.

Кажется, она все сделала правильно, решила Лили: ведь никто не учил ее, какие именно движения надо было делать, какие позы принимать, а ее неподвижность должна была послужить для Зэкари сигналом, что ему все дозволено. Ей было невыносимо ощущать свою неловкость, не знать, что делать со своими мускулами, но всему этому научить ее мог один лишь Зэкари. У него есть опыт, подумала Лили, проваливаясь в сон. Он научит ее осознать важность секса. Она же, со своей стороны, сделала все, что могла. Пусть он теперь поможет ей испытать чудо. Да, чудо, еще более волнующее, чем аплодисменты.

Новобрачные возвратились на Манхэттен после десятидневного пребывания в Париже. Зэкари еще ни разу так надолго не отлучался с работы. Прошло уже почти полтора месяца с того момента, как он отправился в Лондон, но, если не считать мимолетных визитов в лондонское и парижское бюро, ему так и не удалось познакомиться с их работой, ради чего, собственно, и затевалась вся поездка. Впрочем, он был так счастлив, что совсем не огорчался.

Каждую из десяти ночей их сокращенного медового месяца он занимался с Лили любовью, проводя долгие, тихие, безмятежные часы, казавшиеся неспешным, дюйм за дюймом исследованием незнакомой местности, залитой лунным светом. Лили, часто думалось ему, подобна мелодии — восхитительной мелодии в минорном ключе, которую никто, кроме него, не слышит.

Не было случая, чтобы Лили не захотела чего-нибудь ему позволить, кроме одной ночи, когда он попробовал коснуться ртом ее лобка. Она тут же прикрыла это место руками, но затем отвела их. Поняв, что Лили еще не готова к этой последней интимности, Зэкари оставил свою попытку. Скоро — он знал это — придет день, когда терпение и нежность возьмут свое — и Лили сумеет получать от всего этого удовольствие. Дело не в том, что секс ей не нравится, убеждал себя Зэкари, просто она еще не научилась расслабляться. В конце концов, это лишь вопрос времени. Главное, никогда не забывать, что ей всего восемнадцать, она почти ребенок, а теперь стала женой двадцатидевятилетнего мужчины. Уверенность в том, что Лили с готовностью отдается ему каждую ночь, позволяла Зэкари смягчать проявление грубости, не спешить добиться своего, избегая малейшего движения, которое могло бы в глазах чувствительной девушки выглядеть слишком низменным, слишком резким, слишком пугающим.

После первой ночи он убедился, что одного раза ему недостаточно и требуется войти в нее вторично: сама ее неподвижность действовала на него возбуждающе, как если бы он принял сильное стимулирующее средство. Удовлетворив сразу же свое желание, он мог затем оставаться в ней гораздо дольше, лежа без движения, прислушиваясь к ровному дыханию, нежно целуя ее, в то время как его член сам по себе становился все тверже, а он лишь слегка прижимался в заключительный момент своими бедрами к ее, чтобы не причинить ни малейшего вреда бесконечно хрупкому и молчаливо отдающемуся ему существу, которое было теперь его женой.

Глава 5

Каттер Эмбервилл решил выбрать себе колледж в Калифорнии, а не оставаться четыре года на Восточном побережье. Пусть его и брата разделяет самое большое расстояние, какое только возможно, чтобы быть подальше от тех мест, где упоминание фамилии Эмбервилл сразу же заставляет людей задавать вопрос, а не приходится ли он родственником Зэкари. В Стэнфорде, или на «Ферме», как в шутку окрестили известные своим интеллектуальным снобизмом студенты университета в Беркли возле Сан-Франциско своего элитарного соперника, не отличавшегося тенденцией к равноправию, Каттер завел те же самые знакомства, что и в Андовере, то есть с наиболее богатыми студентами, у которых было то, в чем он больше всего нуждался.