Я попал

Очнулся я от ударов металла о металл. Если человека посадить в большой колокол и бить по нему, результаты будут примерно такие же. Резко очнувшись, я харкнул сгусток крови, что скопился во рту, сплюнул на штанины. Судя по тому, что в крови блестела эмаль, части зубов я лишился. Проверил – так и есть, переднего ряда зубов не было, да и губы изувечены. Сразу же активировал аптечку и почувствовал себя значительно лучше, зубы снова были на месте, поэтому попытался понять, что происходит и почему у меня такая неудобная поза. Понятно, танк на боку лежит. Я потянулся, ухватившись за спинку своего сиденья, и сел удобнее. Осмотрелся, используя опцию зависания над тяжем. Из всех танков признаки жизни подавал только мой ИС, что в данный момент лежал на боку. Ствол упёрся в землю. Наступил уже день двадцать седьмого, немцев вокруг собралось порядочно, и немало у моего танка, и вот несколько солдат, в том числе, похоже, военные инженеры, пытались вскрыть башенный люк. Кстати, остов виднелся только от немца, метрах в пятидесяти, сгоревший. Его тоже изучали. А вот от других танков ничего не осталось. Таким образом, получается, что разбитые мои танки пропадают, только когда оказываются вне зоны дистанционного управления, а те, что находятся в зоне, как этот немец, остаются. Что нежелательно, конечно, вон как немцы изучают его, у них такой в серию не пошёл, оставался в виде прототипа, так что он их интересует не меньше моего, который уже сфотографировали со всех ракурсов. Два фотографа отходя, убирали фотоаппараты.

Это всё ладно, но что мне сейчас делать? Танк повреждён, на боку лежит, и если починить его ещё можно, ремкомплект в порядке, то как на гусеницы поставить? Сдаваться, а потом бежать я не хотел. Лучше достать другие танки и, разогнав эту шушеру вокруг, поставить мой ИС на гусеницы и свалить отсюда. А что, на мой взгляд, неплохая идея. Однако есть и тут минусы. На путях всё так же стоял БП, никто его почему-то не убрал, хотя вдруг тут понадобится составы с грузами перегнать! Так нет, стоит, да ещё паровоз под парами, и зенитчики следят за воздухом, мало ли советские самолёты налетят. Видимо, для зенитной защиты его тут и оставили. Это всё славно, но мне-то что делать? Вот-вот люк взломают и меня вытащат, нужно что-то решать. Вон уже грузовик подогнали, баллоны со сваркой достают, похоже, петли резать хотят у люка, не получается ломами-то. Хм, похоже, придётся сдаваться, меня пленят и повезут прочь на допрос, а когда я покину зону контроля, танк рванёт, боекомплект у него полный, никому не поздоровится. Да и остов немца пропадёт, как и остов тяжа. Да, похоже, это единственный выход. Нет у меня пока таких орудий, чтобы БП расковырять, только тяж, внутри которого я сижу. Рискнём.

Вздохнув, я подумал и снял ремень, а документы убрал за голенище сапога, вдруг не найдут, после чего повернул рукоятку запорного механизма, и люк сам выпал наружу. Немцы поначалу отскочили, а потом в четыре руки выдернули меня изнутри. Я изображал контуженного, весь в крови, так что мне поверили, и болтали рядом не стесняясь, я же делал вид, что не понимаю языка. Два офицера осмотрели боевой отсек танка, удивляясь, что я в нём был один, и сразу стали делать предположения, что остальной экипаж сбежал, запрев меня внутри, так как посчитали мёртвым. Предположение, конечно, дикое, но его приняли как основное. Меня обыскали, документы сразу нашли, и один офицер начал меня допрашивать, но я делал вид, что чувствую себя плохо и немецкого не знаю. Нашёлся знаток русского, но и он от меня ничего не смог добиться. Тут один из недавно прибывших офицеров показал старшему, в звании полковника, жетон СД и непреклонным тоном сообщил:

– Господа, я забираю этого русского офицера. Оба танка тоже, нужно эвакуировать на станцию и погрузить на платформы. Мы отправим их в Берлин, пусть наши инженеры изучают, что придумали русские.