Я – посланник

И тут ко мне подходит бродяга – бородатый, беззубый и очень бедный.

У него такое выражение лица, словно он сейчас умрет.

От стыда. Еле слышным голосом бродяга спрашивает, не подам ли я какую-нибудь мелочь. Бродяга понимает, как это унизительно, и очень страдает.

Проговорив свою тихую просьбу, он тут же опускает глаза. Он, конечно, меня разжалобил, хотя замечает это, лишь когда я лезу в карман за кошельком.

И вот я открываю бумажник, пальцы мои дотрагиваются до купюр – и бац! Меня осеняет! Ответ на вопрос буквально шлепается к ногам и таращится, как подбитая утка!

Как же я сразу не догадался!

Внутренний голос выдает правильный ответ – мгновенно, в виде совершенно отчетливой мысли. Я даже озвучиваю его – вслух. Чтобы запомнить.

– Попроси у него взаймы…

Я проговариваю эти слова – едва слышно, исключительно для себя: сказал – и положил обратно в голову.

– Что-что, простите? – переспрашивает бродяга – все таким же тихим, несчастным голосом.

– Попроси у него взаймы! – говорю я снова – теперь уже громче.

Фраза так и рвется с губ!

Старик поникает и привычно бормочет:

– Простите, сэр. Извините, что побеспокоил…

Но я достаю из кармана и выдаю ему пять долларов.

А он стоит и смотрит на купюру, как на Святое Евангелие. Наверное, ему не так уж часто подают купюрами.

– Благослови вас Бог!

У него на лице написан благоговейный ужас перед такой огромной суммой. А я снова берусь за свои пакеты.

– Нет, – отвечаю. – Пусть Бог благословит вас, сэр.

И иду домой.

Ручки пакетов до крови врезаются в ладони, но я не против. Совсем нет!

7 ♥. Неизвестный Маре

Он работает. Выпивает. Играет в карты. Целый год ждет футбольного матча перед Рождеством.

Как-то так.

Что еще есть в жизни Марва?

Ах да, сорок тысяч в банке.

Во вторник я навещаю Миллу. Мне очень нравится быть Джимми и вряд ли когда надоест. А вот «Грозовой перевал» меня раздражает. Нет, ну сами подумайте! Помните Хитклифа? Вот ведь урод, каких мало! А Кэтрин? Она реально меня бесит! Но больше всех я ненавижу Джозефа. Отвратительный, мерзкий поганец-слуга. К тому же он постоянно толкает какие-то проповеди, в которых я не понимаю ни слова.

Так что самое приятное в чтении – Милла. Да, со страниц встает ее милый образ. Думаю о Бронте – и вспоминаю Миллу. Пожилая леди смотрит большими влажными глазами, а я читаю. Закрывая книгу, я поднимаю глаза и вижу ее в кресле. Пожалуй, Милла – самое мое любимое задание.

А после Миллы – Софи, отец О’Райли и семья Татупу. Даже братцы Роуз мне нравятся.

Ну хорошо, хорошо.

Признаю, братцы Роуз – это я загнул.

В последнее время мы со Швейцаром много гуляем. Я вспоминаю задания. На самом деле есть в этом что-то неправильное, нечестное. Погружаться в приятные воспоминания нужно по завершении дела, а до этого далеко. У меня еще два послания. Предназначенные моим лучшим друзьям.

А может, именно поэтому я так много вспоминаю.

Потому что мне страшно – за Марва и за Одри.

И за себя тоже.

«Я не могу, не имею права их подвести!» – твержу я себе беспрерывно. А время идет – минута за минутой, минута за минутой.

И мне страшно. Просто страшно.

Неужели сейчас, когда конец пути уже близок, я подведу людей, которые мне дороже всего на свете?

И я снова перебираю в голове воспоминания: от Эдгар-стрит до Ричи.

И все равно страшно. Очень страшно.

Однако память о прошлых победах придает мне мужества.

– Ну как, нашел работу? – спрашиваю я Ричи в воскресенье.

Сегодня в карты играют у меня.

– Да нет пока, – качает он головой.

– Ты? – подпрыгивает Марв. – Работу ищешь?

И принимается хохотать как сумасшедший.

– А что такого, я не понимаю? – резко встревает Одри.

Ричи молчит, но видно, что он обижен. Даже Марв это заметил. Он перестает смеяться и пытается сделать серьезное лицо.

Откашливается.

– Извини, Рич.

А Ричи напускает на себя привычный добродушный, расслабленный вид – хотя ему больно. И неприятно. Но он пытается выглядеть беспечным и бросает:

– Да ничего страшного.

Однако я втайне рад, что Марву удалось его уязвить. Теперь у моего друга будет стимул заткнуть Марву рот и посмотреть, как у того вытянется лицо при известии, что он, Ричи, нашел работу. Есть все-таки что-то утешительное в том, чтобы заткнуть рот Марву.

– Я раздаю, – говорю Одри.

Ближе к одиннадцати мы закругляемся. Ричи уже уехал. Марв предлагает подвезти Одри до дому. Она, по понятным причинам, отказывается.

– Это почему же? – сердится Марв.

– Потому что пешком быстрее. – У Одри еще хватает терпения что-то ему объяснять. – К тому же, Марв, на улице комаров меньше, чем… там.

И она тыкает пальцем в припаркованное перед домом чудо автомобилестроения.

– Ну и пожалуйста.

Марв начинает стремительно мрачнеть.

– Слушай, а что ты куксишься? Забыл, что случилось, когда ты подвозил меня две недели назад?

Марв неохотно припоминает, судя по лицу. Но Одри безжалостно говорит:

– Нам пришлось толкать этот рыдван до самого твоего дома.

И тут ее осеняет:

– Слушай, а почему бы тебе велосипед на заднем сиденье не возить?

– Это еще зачем?

Хм, беседа становится все интереснее и интереснее. И занимательнее.