Я — посланник

Это Мерв. Он исполняет долг капитана и пытается расшевелить команду.

— У нас тут футбол или балет?! Только один парень старается перехватить мяч! Эй, как там тебя?

Я вздрагиваю, понимая, что он показывает на меня.

И ошеломленно отвечаю:

— Эд. Эд Кеннеди!

— Вот! Только Эд бегает и пытается отобрать мяч,[12] остальные ползают! А ну шевелись!

Оправдывая характеристику, я бегаю как заведенный.

Мими гоняется за мной, выкрикивая оскорбления и угрозы. Интересно, когда ему дыхалка откажет? С таким весом и на такой жаре — как он вообще держится…

Звучит свисток, Регги объявляет перерыв. Меня в очередной раз сбили с ног, я лежу на земле. Все расходятся отдохнуть и попить пивка. Когда перерыв закончится, каждому игроку будет нелегко убедить себя выйти обратно на поле.

Место для отдыха я выбрал в теньке, рядом со Швейцаром и присматривающим за ним мальчишкой. Там-то к нам и подходит Одри — наконец-то. Она не спрашивает, почему я весь в синяках, — видимо, понимает: издержки профессии, посланник есть посланник. Поскольку фонари под глазами и работа становятся для меня неразделимы, я даже не углубляюсь в тему.

— Как ты? Нормально? — спрашивает она.

Я счастливо вздыхаю и говорю:

— Лучше не бывает. Наслаждаюсь жизнью и все такое.

Во втором тайме мы берем реванш и свирепо сражаемся за победу.

Ричи посылает мяч в угол ворот, потом другой парень бьет, попадает прямехонько под перекладину — и мы сравниваем счет.

Марв в конце концов научился неплохо пасовать, и мы деремся как львы.

Мими подустала, и, когда я выползаю с поля, чтобы мне оказали всякую медпомощь,[13] Марв подходит ко мне.

— Ну что? — произносит он с сарказмом — чтобы больнее поддеть. — Как там поживает большая тетя?[14] Я смотрю, ты так и не сломал ей шею!

Мокрые светлые волосы свисают на глаза, взгляд решительный — герой, ни дать ни взять.

Я сурово отрицаю свою вину:

— Ты только посмотри на этого амбала, Марв! В нем мяса больше, чем в Маме Грейп![15]

— Что за, на хрен, мама такая?

— Ну как же! Из книжки! — М-да, молодец я, нашел с кем современную прозу обсуждать. — Фильм еще по ней сняли, с Джонни Деппом!

— Да плевать, Эд, на твоего Джонни Деппа с Мамой Грейп! Вставай! Вставай и дай им так, чтоб прорубило!

И я — встаю.

Кого-то еле держащегося на ногах уводят с поля, а я иду прямо к Мими.

И вот я подхожу, и мы смотрим друг другу в глаза.

— Получишь пас — беги ко мне, детка, — говорю я.

И гордо отхожу, внутри весь обсираясь со страха.

Потому что игра возобновляется и Мими в точности следует моему совету.

Вот он, с мячом, бежит прямо на меня. И я точно знаю — да, сейчас Эд Кеннеди сделает это. Удар по мячу, я рядом, обгоняю Мими — и бух! Удар как об стену! И все трясется! Стадион орет в диком восторге, и вдруг становится понятно: я-то стою. А Мими лежит на земле беспомощной объемной горкой.

Ребята тут же окружают меня, жмут руки и все такое, а мне разом становится очень хреново. Что я наделал? Цифра 12 на широкой спине Мими глядит на меня в упор и не шевелится.

— Он хоть жив? — спрашивает кто-то.

— Какая, на хрен, разница? — отвечают ему.

Тут-то меня и вывернуло.

Медленно-медленно я ухожу с поля, а все рассуждают, как бы побыстрее уволочь тушу Мими с поля — надо же играть дальше!

— Носилки! Надо принести носилки! — слышу я.

— А где их взять? И потом, кто его потащит? Он же тонну весит, не меньше! Тут кран нужен!

— Не, экскаватор!

Народ изощряется в остротах. Оскорбительно, не оскорбительно — им реально пофиг. Только попадись на язык — и все, пиши пропало. Вес, рост, запах — все твои характеристики обрисуют в подробностях, и плевать им, в гробу ты лежишь или на санитарных носилках.

Последним я слышу голос Мерва, который вещает:

— Ха, этот парень умеет поставить жирную точку в споре, ха-ха-ха!

Мерву весело, остальным тоже.

А мне — нет. Я чувствую себя ужасно. Меня гложет ощущение вины.

Не знаю, как для них, а для меня матч закончен.

И тут выясняется, что матч-то, может, и закончился, зато началось кое-что другое.

Я подхожу к дереву, под которым оставил Швейцара. И обнаруживаю, что собаки под ним нет.

Боже, как же мне становится страшно!

2 Двадцать долларов за собаку!

И вот я стою и тупо поворачиваюсь вокруг своей оси, пытаясь высмотреть пса и того мальчишку.

За стадионом тянется небольшой овраг, и спасательно-поисковая экспедиция в моем лице направляется туда. Я бегу как можно быстрее — а в моем состоянии это совсем небыстро, увы, — позабыв про матч и вообще про все. А пока бегу, краем глаза замечаю девушку с соломенного цвета волосами — Одри.

— Швейцар! — ору я на бегу. — Пропал!

И понимаю, что жить не могу без этой псины.

Некоторое время она бежит рядом, потом меняет направление поиска.

В овражке никого.

Вылезаю и осматриваю огромный травяной лоскут стадиона.

Игра продолжается, болельщики надрывают глотку — где-то далеко-далеко, за тысячу миль от меня.

— Ну? — это снова Одри.

Она сбегала до самого конца оврага.

— Никого.

Мы останавливаемся.

Спокойствие, только спокойствие.

А что еще мне остается делать?!