Я, Потрошитель

Я быстро отошел от окна, опустил рукава, надел сюртук и пальто, убрал нож. Завязал шарф, застегнул пальто на все пуговицы, водрузил на голову шляпу, низко надвинув ее на глаза. И в этот момент меня посетила еще одна прихоть. Подойдя к столу, я сгреб с него письма, замеченные раньше, и сунул их в карман. Теперь я был обязан их прочитать; разбив вдребезги сокровищницу ее тела, я должен был разбить вдребезги и сокровищницу ее души. Это вызвало у меня дрожь восторженного возбуждения. Я – Потрошитель, я – Зло, я – Завтрашний день, я – Вечность. После чего я покинул комнату. Когда за мной закрылась дверь, я услышал послушный щелчок надежного замка, который заперся, отгораживая окружающий мир.

Дождь так и не прекратился. Вспомнив старое стихотворение, я переделал его под настоящий момент. «Западный ветер, когда ты дуешь, идет дождь. Господи, сделай так, чтобы я очутился в своей кровати, а моя возлюбленная была в моих объятиях»[57]. Однако я понимал, что моя возлюбленная никогда больше не будет в моих объятиях и мир дорого заплатит за эту глупость – уже заплатил.

Глава 38 Воспоминания Джеба

Все было как и прежде, но только гораздо хуже. По крайней мере, дождь перестал, хотя в сером воздухе висела сырость, но он, коварный дьявол, оставил повсюду, где только смог, лужи и болота грязи. В этих миазмах Коммершл заполнилась толпами, и извозчику пришлось погонять лошадь кнутом, чтобы протискиваться по направлению к Дорсет. Тем временем мальчишки-газетчики с плакатами и кипами газет уже продавали последнюю новость: «ИСТ-ЭНДСКИЙ ИЗВЕРГ СНОВА НАНЕС УДАР», что-то в таком духе. Требовалось тщательно присмотреться, чтобы увидеть вторую сенсацию этого дня, а именно то, что по какому-то безумному случайному стечению обстоятельств, какие доставляют огромное наслаждение Богу, которого нет, как раз перед тем, как Джек снова взялся за нож, сэр Чарльз Уоррен подал в отставку. Таким образом, думаю, можно было сказать, что в ночь с восьмого на девятое ноября 1888 года Дерзкий Джеки расправился не с одной жертвой, а с двумя. Определенно, этот парень не сидел сложа руки.

Я протиснулся в узкий проход, истошно крича: «Посторонись, Джеб из «Стар»!», и обитатели Уайтчепела, привлеченные кровавым преступлением, хоть и неохотно, но пропустили меня. Пробравшись сквозь тесный проход, я оказался во дворе, битком забитом полицейскими в форме и штатском, а также знакомой пишущей братией из плеяды тех, кто пишет о Джеке, которой позволили разместиться рядом с той комнатой, где, как я предположил, находилось тело; быть может, ей даже позволят мельком взглянуть на то, что «наш мальчик» натворил на этот раз. Я увидел Каванаха из «Таймс» и Ренссалера из «Дейли мейл», а также еще кое-кого, плюс пестрое сборище дешевых писак и парня из Центрального агентства новостей, у которого был довольно растерянный вид. Если для него это была первая встреча с Джеком, слышные в толпе разговоры («Я слышал, на этот раз он ее хорошенько отделал. От нее не осталось ничего, кроме кишок и волос!») позволяли предположить, что вскоре он расстанется со своим завтраком.

Я не соблаговолил присоединиться к ним, а поскольку никто меня не заметил, я обвел двор взглядом и увидел своего старого знакомого констебля Росса, безмолвно стоящего на часах слева, и направился к нему. У меня не было желания говорить с ним на людях, чтобы его не смущать, поэтому я пробрался так, чтобы встать не перед ним, а сбоку, и, заслоненный толпой, шепнул:

– Росс, это я, Джеб. Не оборачивайтесь, но введите меня в курс.

Он никак не отреагировал на мои слова, но я понял, что он меня услышал и теперь соображает, как бы упростить передачу информации. Наконец Росс повернулся, поднял свои здоровенные ручищи и произнес нараспев:

– Так, люди, сдайте назад, дайте нам делать свое дело!

Никто не отступил ни на шаг, однако Росс теперь оказался совсем близко ко мне, так, что мог говорить шепотом.

– Здравствуйте, мистер Джеб, – сказал он. – О, это просто высший сорт, точно вам говорю!