Я, президент и чемпион мира

— Наша страна еще лучше, законы пишут проститутки! — парировала я. — Дато, а откуда ты знаешь об этом?

— Я — член их профсоюза, — не смог сдержать смех Дато.

У «Переговоров Шлайнинга» была своя специфика, — по семь переговорщиков на протяжении семи дней разговаривали друг с другом только посредством микрофонов, каждое слово записывалось. Был строгий лимит даже на выход за пределы закрытого пространства. Беслан Бутба, Станислав Лакоба и Вахтанг Хакба оказались приятными собеседниками и выражали свое мнение без агрессии. Мы тоже выдерживали спокойный тон.

— У меня один вопрос к госпоже Морошкиной, — сказал Лакоба.

— Пожалуйста, — разрешил фасилитатор.

— Почему вы так плохо поминали нас во время телеэфира? — спросил он.

— Я? Когда? Может, вы ошибаетесь, господин Лакоба?

Я не ошибаюсь, вы тогда вели передачу «Песочные часы» и не раз оскорбляли нас. Мы не сепаратисты, а патриоты!

В такое время понимаешь, что, оказывается, нас внимательно слушают и на неконтролируемой нами территории, и каждое слово способно навсегда всё испортить. Насколько нам следует задумываться, прежде, чем что-то сказать.

— Тогда я была очень молодой да еще неопытной. Знаете, когда война только кончилась и многих моих друзей даже не смогли похоронить по-человечески, поверьте, другой лексики и не стоило ожидать.

— Кажется, мы здесь для того, чтобы сделать шаги навстречу, — пришел мне на помощь Дато. — Если сейчас будем вспоминать старые грехи, то далеко не продвинемся!

Во время ужина Станислав сел около меня.

— Без обид?

— Без!

— Лали, я понимаю и вас, и матерей, у которых погибли сыновья, то же самое у нас — половина Абхазии ходит в черном. Кому нужна эта война? Мне и тебе? У меня лучшие друзья в Тбилиси, всю молодость мы провели вместе, как я могу забыть ту теплоту и любовь, которая была между нами? Зачем нам проводить глупые диалоги в Германии или Америке? Мы должны уметь говорить друг с другом с глазу на глаз.

— И, в первую очередь, попросить прощения! — сказала я.

— Да, это так, пока мы этого не поймем, не помогут ни британский, ни американский проекты!

— Действительно, что за бред эти искусственные встречи!

— Другого пути нет! — подключился к разговору Дато. — Может, так, по чуть-чуть, чего-нибудь добьемся.

— Нам нужны прямые переговоры, без всяких там русских, европейцев и американцев!

— Может, когда-нибудь так и случится, или положение ухудшится еще больше, — сказал Бакрадзе.

— Ты что, куда еще ему ухудшаться? — удивилась я. — Территории потеряны, контакты нулевые, гражданский сектор пассивен, полная гегемония России! Не дойдут ведь они до Тбилиси?

— Кто, абхазы? — спросил Дато.

— Да нет же, русские! У Грузии ведь с ними проблема, неужели не понимаешь, что и осетины, и абхазы — их заложники!

— Наверное, — пожал плечами Дато…

Во Франкфурте моя дорога и дорога грузинской делегации расходились. Я оставалась в Германии и ехала в Карлсруэ к подруге детства Кети Данелия, и, что самое главное, самолет, вылетевший из Тбилиси, вез «тяжёлый груз», Георгия Канделаки.

Во Франкфуртском аэропорту я ожидала рейс из Тбилиси, когда вдруг увидела Мишу Саакашвили, большими шагами направлявшегося ко мне из глубины зала.

— Морошкина, кого ты здесь встречаешь? — спросил он многозначительно.

— А ну-ка угадай с трех раз! — ответила я. — Я ведь тебя встретила неделю назад, и ты, кажется, летел в Америку?

— Я уже успел вернуться назад и снова лечу в Штаты. Ну что, вернули Абхазию?

— Немного времени не хватило.

— Знай же, если ты сейчас ждешь того, о ком я думаю, я очень обижусь!

— О! Напугал. Остынь, представляешь, сколько холодной воды в аэропорту Франкфурта? — ответила я. Миша исчез. В это время показался и Георгий.

— Хочешь, расскажу прикол, знаешь, с кем я летел? С Мишей Саакашвили! Ну прямо Жириновский! Все пассажиры толпились вокруг меня, просили рассказать о петербургском поединке, даже сам командир корабля по громкой связи чествовал, а Миша сидел один, широко раскрыв газету с собственным изображением, и притворялся, что читает. Ха, вот придурок!

— Знаю, он вышел первым… Я очень по тебе соскучилась, — сказала я и крепко обняла его.

Когда мы направились к выходу, я заметила Мишу, который прятался за столбом и глазами следил за мной. Мой выбор был ему явно не по душе.

«Мамочки, как изменился этот парень, — подумала я, — и зачем он бегает в эту Америку по два раза в неделю?»

Два горийца

После парламентских выборов 1999 года стало ясно, что ситуация в «Союзе граждан» была чрезвычайно напряженной. Во всяком случае, в политических кулуарах и на званых вечерах бомонда все говорили, что молодые реформаторы скоро нанесут сильнейший удар Эдуарду Шеварднадзе и его команде. Ситуация особенно накалилась накануне выборов в органы местного самоуправления…