Я прячусь от ветра

Придвинув к столу небольшой сундук, Тазур медленно, как-то пугающе плавно опустился напротив.

— Чего не знаю я, уважаемая? Мне эти земли ваш король передал, все честь по чести. По всем бумагам. Налоги, как у всех выставил, договор подписал с родичами. Одно условие только поставил — не позволить вашей хозяйке земли покинуть. Чего мне не сказали?

— Не говори. Ему знать не положено, — тихо, с угрозой произнесла я, нависая над столом.

— Анна, я тебя за двери выставлю и к конскому хвосту привяжу, если мешать будешь, — тихо, без угрозы в голосе, произнес Тазур. Но что-то такое было в этой фразе, что я невольно опустилась на стул, словно меня ведром воды окатили. — Говори, хозяйка. Меня терпением судьба не сильно наделила.

— А оно тебе пригодится, если хочешь тут остаться, — фыркнула старушка, наливая свежего чаю и двигая чашку в сторону ларда.

— Что такого с баронессой вашей, говори. А там уже ясно будет, стоит ли она моего терпения.

— Хи, сам не знаешь, о чем говоришь.

Я не могла сидеть на месте. Встав из-за стола, подошла к окну, глядя на запущенный, частично заросший двор старушки. Это ничего, за неделю-две порядок и в саду, и на полях тихо навели бы. Может, чуть опоздали бы с посевом, но не страшно, я знаю, с каких полей нужно начинать. Ил бы болотный навезли. Справились. Зараза отступила, а сил у людей хватит.

Глава 8

— Земля наша, — медленно, причмокивая и словно получая удовольствие от рассказа, начала старуха, — то ли проклята, то ли благословеньем наделена, но уже пять сотен лет в одних границах находится и одному роду принадлежит. Говорят, если с высоты птичьего полета посмотреть, то по всей границе вересковые ленты растут, от соседнего края отделяя.

— Когда границы пересекали, мы никакого вереска не видели, — фыркнул лард, все же внимательно слушая.

— Вереск к осени цветет. Красным. В траве хорошо видно, — я помнила тот год, когда приехала. И помнила дорожку вереска, узкую и бесконечно длинную, во все стороны.

— Вереск по осени цветет, — повторила старушка, посмеиваясь, — и, говорят, он от злых духов оберегает. Только не здесь. У нас он им не дает землю покинуть. Заперты в наших краях духи такой силы, что землю перевернуть могут.

— И что? Отчего земля со всеми этими духами, будь она ими заполнена, не может стать моей?

— А от того, что сдерживает их кровь рода. Баронская кровь.

— Но барон мертв.

— Но хозяйка-то жива, — проникновенно шепнула старушка. В это же мгновение ударил такой порыв ветра, что распахнул окно. Не из стекла, а мутное, из особой пленки, окно открылось на две створки, и в лицо пахнуло сыростью и свежестью весны. И запахом прелой хвои. По телу прошлась волна мурашек. Вспомнилось, как за мной приехал барон, как обрадовался, увидев, словно всю жизнь только такую и искал. И этот запах прелой хвои, идущий с топей. Запах моей замужней жизни. — Хозяйка жива. И обрядом кровь ей дана особая. А ты, лард, коли госпожу нашу погубишь — границу нарушишь и все чудовища, запертые и мирно спящие в этих землях, силу себе вернут. Беды наделаешь.

— И много их у вас, чудовищ?

— На твой век хватит.

Тазур задумчиво поднял бровь. Эта его привычка начинала меня нервировать.

— Значит, чудовища, — старушка кивнула, страшно довольная собой, — и баронесса их охраняет.

— Сдерживает, — тихо поправила я. Кто-кто, а местные обитатели в охране совсем не нуждались.

— Пусть так. И для того чтобы стать хозяином земли, мне нужна ваша миледи. Так?

— И корона. Без нее обряда не будет.

— А кто обряд может провести?

— Да хоть Нима, хоть Ченни, хоть и я. Любая из женщин, кому за полвека перевалило, — и так довольно все это произнесла, что меня замутило.

— И что же, мне согласия баронессы не нужно?

— Согласие? А кому оно нужно? — удивленно ахнула старушка. — Согласие, оно в других местах спрашивается, а мужчине только желание женское надобно. Без постели ничего не будет.

— Вот как, — довольно фыркнул лард, словно все сложилось. — Ты мне ее сватаешь. Корона, обряд и постель. Так бы сразу и сказала, что жениться мне предстоит.

— А, сути ты не понимаешь, — фыркнула старуха, но глаза озорно блестели, — но ничего, время подойдет, все само сложится.

— Ладно. Ты верно сказала, время все само сложит. Идем, Анна. Пока я жениться не надумал, нужно еще много чего сделать.

— Дайте мне еще минутку. Про лекарства расскажу.

— Недолго только, — Тазур вышел вон, прикрыв дверь, а я нагнулась к пожилой женщине, сверкая глазами.

— Ты что это, решила за госпожу свою будущее решать? Мужа выбрала?

— Госпожа моя молода совсем, а на горбу тащит то, чего ей судьбой не положено. А у мужика спина шире и плечи крепче. Да и между ног кое-что имеется, — спокойно, с лукавством отозвалась старушка. — Миледи моя уже три года как вдовая, ни мужика, ни дитя. А кому наследие передавать станет?

— А тебе ли это решать? Не думала, что станет, если я другого для обряда выберу? — за время со смерти мужа я была так занята людьми, их потерями и горем, что и не подумала о наследнике.

— Так не всякий сумеет мужем тебе быть. Или забыла, госпожа моя?