Я прятала Анну Франк. История женщины, которая пыталась спасти семью Франк от нацистов

Я могла лишь надеяться, что эта ужасная война вот-вот кончится. Мы все знали, что это случится скоро.

Часть третья. Самые тяжелые дни

Глава 15

Была самая обычная пятница, 4 августа 1944 года. Утром я, как всегда, поднялась в убежище, чтобы забрать список покупок. Наши друзья истосковались за долгую, одинокую ночь. Они были рады меня видеть. У Анны, как всегда, было много вопросов. Она хотела поговорить со мной. Я пообещала, что вернусь днем с покупками, и мы поговорим, как следует, но пока мне было некогда. Я вернулась в контору и занялась делами.

Рядом со мной работали Элли Фоссен и господин Коопхейс. Где-то около двенадцати я подняла глаза. В дверях стоял человек в гражданском. Я не слышала, как открылась дверь. Человек наставил на нас револьвер.

– Не двигайтесь, – приказал он нам на голландском языке. – Оставайтесь на своих местах.

А затем он прошел в кабинет, где работал господин Кралер. Мы окаменели от ужаса.

– Мип, похоже, это случилось, – прошептал господин Коопхейс.

Элли задрожала. Господин Коопхейс смотрел на дверь, но оттуда никто больше не появился. Видимо, человек с револьвером был один.

Как только он вышел из нашего кабинета, я быстро вытащила из сумки фальшивые продуктовые карточки, деньги и обед Хенка и стала ждать. Обычно в это время Хенк приходил обедать. Скоро на лестнице раздались его знакомые шаги. Он не успел войти, как я подбежала к двери, схватила его за руку и проговорила:

– Хенк, у нас небезопасно.

Я сунула ему в руки собранное и вытолкала его прочь. Хенк сразу все понял и исчез.

Сердце колотилось у меня в груди. Я вернулась к столу, где велел мне оставаться человек с револьвером.

Когда Хенк ушел, господин Коопхейс заметил, что Элли вся дрожит и плачет. Он достал из кармана бумажник, передал его Элли и сказал:

– Возьмите это. Идите в аптеку на Лелиеграхт. Хозяин – мой друг. Он разрешит вам воспользоваться телефоном. Позвоните моей жене, расскажите, что случилось, и бегите.

Элли испуганно посмотрела на меня. Я кивнула. Она взяла бумажник и бросилась к двери.

Господин Коопхейс посмотрел на меня и сказал:

– Мип, вы тоже можете уйти.

– Не могу, – ответила я, и это была чистая правда.

Я не могла уйти.

Мы просидели за своими столами, как нам было приказано, около часа. Затем появился другой человек и увел господина Коопхейса. Они скрылись в кабинете господина Кралера. Я сидела за столом, не зная, что происходит в доме, и боялась себе это представить.

Коопхейс вернулся, не закрыв дверь, так что я могла видеть коридор, ведущий в кабинет Кралера. Дверь на склад тоже была открыта. Следом за Коопхейсом вошел немец. Я услышала, как он говорит по-немецки:

– Оставьте ключи девушке.

С этими словами он вернулся в кабинет Кралера.

Коопхейс подошел ко мне, отдал ключи и сказал:

– Мип, вы должны оставаться в стороне.

Я покачала головой.

Коопхейс пристально посмотрел мне в глаза.

– Нет! Только вы можете спасти то, что еще возможно. Все в ваших руках.

Я не успела осознать его слов, когда он сжал мне руку и вернулся в кабинет Кралера, закрыв за собой дверь.

Все это время я думала о двух вещах. Во-первых, мне показался знакомым голос немца. Во-вторых, я сообразила, что они могут подумать, будто я ничего не знала о людях, скрывающихся в нашем доме.

Через несколько минут в комнату вошел голландец с револьвером, который пришел к нам первым. Не обращая на меня внимания, он уселся за стол Элли и набрал номер телефона. Я слышала, как он просит прислать машину.

Через открытую дверь я слышала резкий голос немца, потом Кралера, потом снова немца. И тут я поняла, почему он кажется мне знакомым! Немец говорил с характерным венским акцентом – точно так же, как мои родственники, которых я покинула так давно.

Немец вернулся в мою комнату, но тон его изменился. Я поняла, что он больше не считает меня невиновной. Он навис надо мной и резко произнес:

– Теперь ваша очередь.

Он протянул руку и забрал ключи, которые передал мне Коопхейс.

Я поднялась. Мы стояли лицом к лицу очень близко – я чувствовала его жаркое дыхание. Посмотрела ему прямо в глаза и сказала по-немецки:

– Вы из Вены. Я тоже из Вены.

Он замер. Я поняла, что удивила его: он этого не ожидал. Он расслабился, но тут же собрался и рявкнул:

– Ваши документы! Удостоверение личности!

Я протянула свои документы со словами:

– Родилась в Вене. Замужем за голландцем.

Он изучил мои документы и заметил голландца, который говорил по телефону.

– Убирайтесь! – рявкнул он.

Голландец повесил трубку и выскочил из комнаты, как нашкодивший щенок. Австриец подошел к двери и закрыл ее. Мы остались наедине.

В ярости он швырнул мои документы мне в лицо, а потом, пригнувшись от злости, подкрался ко мне:

– Вам не стыдно, что вы помогаете еврейскому отребью? – прошипел он.

Потом он начал грязно ругаться, твердил, что я предательница, что меня ждет ужасная кара. Он ругался, а я стояла, выпрямившись и не обращая внимания на его слова. Чем больше он кричал, тем больше нервничал. Он стал расхаживать по комнате, затем неожиданно он повернулся на каблуках и спросил:

– И что мне с вами делать?