Я принесла тебе Бога

– Это паучок. Никогда паучков не видела? – Тамура вытащила батарею из пряжки ремня, потрясла ее и сунула в левый нагрудный карман. Из правого кармана достала новую и подключила ее. Костюм приветливо запищал и пустил несколько раз светящиеся полосы по бокам от кистей рук до начала сапог. Тамура встала, захрустела пальцами и шеей.

– Не-а, – ответила Адель, уже пританцовывая с паучком на лице. – Откуда он у тебя?

– У меня был парень. – Тамура достала из набедренного кармана пачку сигарет, прикурила одну, глубоко затянулась и села на стул, – Ну как парень? В общем, у меня был парень, а у него не было никого. Грустно, да? – она затянулась еще раз. – Звали его Митсуота. Мы вместе служили в спецназе. А до этого учились вместе в школе ниндзуцу. Прошли с ним боевое крещение сердцем к сердцу, участвовали в разведвылазках, воевали, прикрывали друг друга. В общем, я нашла у него в доме запрещенную буддийскую литературу. И он мне все объяснил. Что это его путь, трансцендентальное лоно бесконечного и прочая чепуха. И что любит меня до безумия и горько плачет по вечерам, после того как в очередной раз отвергает мои приставания. Я сделала вид, что поверила, и… отравила его. А что мне еще оставалось делать? Лучше уж я его, чем ведьмы запытают. К тому же я решила уйти с ним, потому что больше никого так не полюблю, как моего Митсу. Потом я отвезла труп за город. Там был его дом, а под домом подвал полный пауков. Логово прям. Бросила я моего Митсу к паукам, и они сожрали его, даже кости съели. Потом осознав, что больше ничего кроме человечьей мертвечины они есть не смогут, они стали жрать друг друга. И в конце концов остался один маленький паучок, который выедал больших пауков изнутри. Они его проглатывали, а он изнутри их обгладывал. И я решила, вот она – моя смерть. Подставила ладошку для паучка, он запрыгнул на нее, я поднесла его ко рту, и он исчез во мне. Я разделась догола, чтобы вообще ничего не осталось, сожгла вещи и легла умирать, но уснула. И вижу сон такой. Митсу целует меня всю, очень нежно и аккуратно. А после каждого поцелуя остается след черный. А я лежу неподвижная. Но так хорошо, что и не хочется шевелиться. И спустя какое-то время я вся черная. Проснулась я там же в подвале, а на мне черные ажурные шелковые трусики. Красивые такие, и прям по мне. А на трусиках паучок сидит и смотрит на меня всеми восемью глазками. Ждет, значит, одобрения.

– Как…., как… – Адель запрыгала от восторга, хлопая в ладоши.

– Как романтично, ты хочешь сказать? Слов-то таких поди не слышала никогда.

– Очень красивая и грустная история.

– Ниииииииии, грустно было потом. Когда я поняла, что не умерла, а из одежды у меня одни труханы. Знаешь, как я жестикулировала перед пауком, пытаясь объяснить ему, чтоб мне еще шмотья навязал. Маечку хотя бы.

– А знаешь, Мессия предвидел все это.

– Опа! Что предвидел Мессия?

– Инженер у нас был рукастый. Собрал из старого металлолома сани и притащил к нам. Сунул мужу. Я тогда спросила: «Зачем они нам летом?» А муж сказал, что при первом же снеге понадобятся. А инженер сказал, что уезжает скоро насовсем.

– Инженер – Предтеча?

– Ты его знаешь?

– Угу. Знакомы. Покажешь, где он жил?

– Прямо сейчас?

– Да я даже не знаю, – Тамура невольно взглянула в окно. – Дней пять прошло уже. Уже давно должны были стереть всю вашу богадельню с земли. Прямо с космоса, по координатам, одной R-37 хватило бы, – она огляделась. – Ты слышишь, музыка явно откуда-то звучит? А углеводы есть какие-нибудь? Мне бы восстановиться.

– Хочешь есть? – спросила Адель и, не дожидаясь ответа, достала желтую булку с зелеными вкраплениями.

– Кукурузный? – спросила черная ведьма, отрывая краюшку. – Здорово пахнет.

– Да, со снытью. Он уже черствый, недельный.

– Скажи мне одну штуку, – немного прожевав и запив водой, сказала Тамура. – У меня тут не складывается. Мужа твоего здесь боготворили, правильно? Считали Мессией, правильно? Он должен открыть ворота в Царствие Божье, правильно?

– Правильно, – тихо ответила Адель, жмурясь.

– Да погоди плакать. Я же тебя не пытаю, – черная ведьма поднялась на ноги и прижала девушку к себе. – Все? Не плачешь? Так вот, ребенок твой сюда не вписывается никак. Словно лишний пазл. Без него все так ладно получается.

– Ты убила его, – заревела Адель. – Зачем мне теперь жить?