Я пришла попрощаться

Я позволил Коуэну создать сайт с моим именем и паролем. Мы пытались построить «общину онлайн», так он это называл. Но я не до конца осознавал, что происходит, а когда понял, было уже поздно. Коуэн говорил, что мы должны привлекать людей, которые думают так же, как и мы, объединяться и разрушать систему, которая отобрала у нас Сэта.

Он не ошибся, говоря о привлечении людей. Сайт был создан в июне 2006 года, спустя некоторое время после суда. Многие стали заходить на наш сайт. Люди находили нас через Google, введя слова «алиби, сотрясение, риск вакцинации, синдром “сотрясения ребенка”, плохое обращение с детьми».

Многие заходили на наш сайт на минуту, наверное, они искали что-то другое. Но были и такие, которые появлялись на сайте каждый день, как правило, это были одни и те же. Многие не называли своих настоящих имен, у них были прозвища, такие как «Борец за справедливость» или «Жертва произвола». Они использовали наши сообщения для разговоров о детской благотворительности и поддержке. Иногда разговоры были отвратительными. В своих сообщениях они писали: «Все работники детской социальной службы — лесбиянки, ненавидящие мужчин, ворующие детей! Они наели себе толстые задницы».

Моя мама всегда говорила мне, Ваша честь, что, когда ты находишься рядом с собакой, у тебя появляются блохи. Я забыл об этом. Я все время был рядом с собаками и нахватался блох.

Редактирование сайта было частью моей работы. Предполагалось, что я буду отсеивать все ненужное и давать возможность людям высказать самое существенное. Многим хотелось поделиться своими проблемами. Были люди, прошедшие через семейные суды и потерявшие детей из-за плохого обращения с ними. Они были абсолютно уверены, что система коррумпирована, особенно судьи. Эти люди были счастливы, что у них есть возможность нанести удар по системе.

На сайте Хайнц был представлен героем. Он называл себя «Гордый отец Сэта». На некоторые письма он отвечал сам. Хайнц чувствовал себя знаменитостью, вождем революции. Прошел месяц, и он решил возглавить марш протеста. Он обращался к каждому: «Возьмите фотографии своих детей, увеличьте их. Мы пронесем их по улицам. Мы дойдем до Канберры!»

Он назначил дату марша — 4 августа. Мы сообщили о ней на сайте и написали: «Присоединяйтесь к нам на марше справедливости ради наших детей!» Пара человек, из тех, кто день и ночь проводит за компьютером, неожиданно прислали сообщения: «Мы придем!»

Я подумал: если этот марш состоится, то мне лучше быть там. Я купил большие листы в магазине печати и сделал несколько плакатов: «Верните Сэта домой!» и «Синдром сотрясения — это миф».

Нейл Коуэн попросил позвонить в редакцию «А Current Affair» и «60 minutes» и рассказать им о марше. Хайнц заявил:

— Мы пойдем с теми, кто предложит больше денег!

Я позвонил и рассказал оператору на Девятом канале, что мой зять — мой зять, Господи, помоги мне! — Пол Хайнц несправедливо обвинен. Он собирается взять фотографию Сэта, увеличить ее и нести, высоко подняв над головой, по дороге на Канберру, чтобы заставить политиков выслушать его и вернуть моего внука.

Девушка ответила, что репортер мне перезвонит. Я ждал, но никто не звонил. Коуэна это не смущало. Он объяснил, что телестудии ведут себя крайне осторожно, потому что они не могут показывать лиц, особенно в случаях плохого обращения с детьми. Он предложил связаться с радиостанциями. Я звонил на радио «2UE», «The АВС». Но и тут я не смог ничего добиться. Коуэн пояснил, что для радио это трудная задача, и предложил газету «The Daily Telegraph», но получил отказ. Они считали, что это не их дело.

Коуэн не унывал:

— Все в порядке. Когда мы выйдем на улицу с плакатами, мы блокируем движение и они не смогут нас игнорировать.

День марша настал. Я встал в пять часов утра. Одна из групп сказала, что встретит нас в Форстере, на первом этапе пути. Я приготовился к походу, взял чистые шорты и носки. Дорога до Канберры займет несколько дней.

Я подъехал к дому Хайнца. Постучал в дверь — никто не ответил. Я толкнул ее и вошел. Хайнц сидел на диване, старом, провалившемся, изломанном, и пил вино. На полу стоял кальян. Фэт рядом с ним не было.

Я держал в руках плакаты. Самый большой мы должны были нести по дороге к Верховному суду. Я спросил Хайнца: «Ты готов?», но глядя на него, понял, что он никуда не собирается. Уже не впервые Пол Хайнц не выполнял обещание. Он был просто привязан к этому развалившемуся дивану.

Он ответил:

— Послушайте, Мэд. Я думаю, что у нас проблемы с этой кампанией.

Хайнц потянулся к кальяну, достал зажигалку и закурил. Спустя некоторое время он заговорил:

— Где мы будем жить? У меня нет денег на мотели.

Он закашлялся.

Я ответил:

— Люди поддержат нас! У нас был план, помнишь? Когда они увидят, что мы делаем, то выйдут на улицу и поддержат нас. Мы проведем собрания в городах, люди выйдут и помогут. Помнишь?

Глядя в его бессмысленные глаза, я понимал, что все это бесполезно. Кто мог поддержать такое чудовище?