Я проснусь

Уже в дороге я строю план. Нет, не сбежать. Я же не дура. Мой план – умереть. Если не до операции, то хотя бы на операционном столе. Можно говорить о великой цели – ценой своей жизни предотвратить войну, – но это не так.

Во-первых, я не верю, что это поможет. Ну а во-вторых, сейчас я могу думать только о том, чтобы Шанриасс никогда не увидел меня ничтожной калекой.

Ему будет сложно пережить мою смерть. Я бы сама загнулась от горя. Но так у него появится шанс жить дальше, а не ухаживать годами за бездушной оболочкой, утопая в жалости. Пройдет время, и он оправится. Я надеюсь.

Когда меня впихивают в камеру, ко мне бросается Ханна. Переживала за меня, сама находясь в незавидном положении.

Она зажимает свой рот ладонью, когда я ей подробно выкладываю, что было там у генерала. О том, что Занкок сделал с Харшшадом, и что хочет сделать со мной. Меня саму снова пробирает.

Нет, раскисать нельзя. Ты сможешь, Рай!

За мной точно будут очень тщательно следить. Сидя в этой комнате, мне не реализовать свой замысел. Но меня должны обследовать до операции, хотят же, чтобы я осталась жива.

Ханну я буду держать в неведении. Мне очень жаль девочку, она будет переживать и не сможет скрыть эмоций. Недопустимо, чтобы кто-то из людей Занкока узнал.

***

Как я и предполагала, меня повели на обследование. Пришли на следующий же день. Врач Занкока меня тщательно осмотрел, меня взвесили, взяли необходимые анализы и провели очередное сканирование тела.

Наблюдение за мной было очень внимательным, как я ни старалась, не представилось возможности умыкнуть хоть что-то. Но появилась идея. Врач мне назначил транквилизаторы. А что если получится не выпивать их сразу? А прятать и употребить все разом непосредственно перед операцией. Тогда при введении наркоза, я запросто заполучу остановку сердца в результате злокачественного нейролептического синдрома. Осталось придумать, как это реализовать. Мне будут давать препараты в камере или приводить сюда и заставлять пить тут же? В камерах тоже идет непрерывное наблюдение. Надо очень хорошо продумать нюансы. И быстро. Не так много дней у меня осталось.

«До казни», – догоняет безнадежная мысль.

Плетусь обратно в камеру с такой безысходностью и отчаянием внутри. До чего я докатилась?! Планирую собственную смерть.

Застыла. Замерзла. Кажется, я и плакать больше не могу. Лед выстилает меня изнутри. Мне больно дышать. Может я уже умираю?

Ханна на входе ловит остывшую меня. Заворачивает в оба одеяла, в мое и свое. И только сейчас замечаю, как меня крупно трясет.

Еще немного, Рай. Скоро все закончится.

***

Мне приносят препараты в камеру каждый день, я изображаю равнодушие и делаю вид, что сразу их принимаю, стараясь не вызвать у моих надсмотрщиков ни капли сомнений.

Заторможенность, вялость, безразличие. Я прекрасно знаю, как выглядят пациенты с принудительной длительной премедикацией. Ко мне привозили разных больных. В том числе и буйных, но требующих обязательной медицинской помощи. Среди них были те, у кого их агрессивное состояние было вызвано именно опухолями головного мозга. И поэтому приходилось прибегать к подобным методам ради того, чтобы их вылечить.

Я провожу часы, лежа на матрасе, воссоздавая в подробностях случаи из своей практики, восстанавливаю в мельчайших деталях в памяти ход лечения, продумываю иные тактики. Это позволяет мне погрузиться в отрешенное состояние и не вспоминать родных. Иначе сорвусь.

Мы с Ханной прикрываем друг друга от камер во время удовлетворения естественных потребностей. Я нашла небольшую нишу там, где крепится душ с водой для ухода за собой. Туда я и прячу выдаваемые мне препараты. Надеюсь, их не найдут во время уборки или проверки нашей камеры.

Это единственный шанс не стать той, кем я боюсь обернуться больше всего.

Меня это так удручает, но я не могу поделиться с Ханной тем, что задумала. Так будет лучше и для меня, и для нее. Я не знаю как сложится ее судьба, но очень надеюсь, Ли Сул сможет вытащить девочку из того ада, который ждет ее в будущем, в случае замужества за сыном генерала.

***

Как бы я ни надеялась на свое спасение, но день, когда все должно случиться, настал.

Я так и не знаю, меня не смогли найти, или у шайрасов не получилось попасть в тюрьму, или вообще в систему Глизе? И я уже не узна́ю, как там папа и дед, и Шанриасс. От мыслей о них у меня внутри вновь все обрывается, и я с трудом сдерживаю слезы. Нет, мне нельзя выдавать себя.

Сегодня утром мне всучили последнюю дозу лекарств и предупредили, что за мной придут через час. По этой причине еда и вода сегодня мне не полагаются. Я бы проигнорировала ограничения. Захлебнуться рвотными массами во время наркоза неприятная смерть, но какая мне разница? Учитывая камеры наблюдения, мне никак не дадут этого сделать. Ни наесться, ни напиться. Мой максимум на сегодня – маленькая мензурка с водой – запить препараты.

Ханна трясется как осиновый лист, кажется, сегодня ей моя поддержка нужна больше, чем мне ее. Как могу успокаиваю. Не знаю, правильно ли давать девочке надежду на спасение, но ведь у нее действительно есть шанс.