Я просто хочу любить

– Деточка, – дотронувшись до ее плеча, окликнул женщину священник. – Нельзя так убиваться! Отпусти, моя хорошая, его душу. Ты молодая, у тебя дети, ты теперь должна думать о них. Тебе еще долго их поднимать. Успокойся, пожалуйста, и тихо помолись. Поверь мне, тогда и твоему мужу будет там намного легче.

Вздрогнув, молодая вдова покорно кивнула.

Ровно через десять дней после похорон Виктория появилась в фирме.

В строгом черном костюме, с черной заколкой в волосах, она выглядела бледной и очень усталой. Миновав проходную, женщина поднялась в вестибюль и остановилась как вкопанная. На центральной стене, расположенной напротив входа, висела огромная черно-белая фотография Сторожева. Александр, словно живой, слегка прищурил правый глаз и широко, весело улыбался. Таким, наверное, его запомнили все. По телу Виктории пробежала дрожь. Опустив голову, она подошла к портрету и аккуратно поправила широкую траурную ленту, натянутую в уголке рамки.

Опустив залитые слезами глаза, Виктория поспешила в свой кабинет. Робко приветствуя ее в коридоре, коллеги выражали ей соболезнования и испуганно отводили взгляд. Видеть боль, застывшую на ее красивом молодом лице, было невероятно тяжело.

Устроив совещание, Виктория поблагодарила всех за поддержку. Оговорив план работы, женщина с головой окунулась в дела. Она была обязана продолжить то, что начал ее муж. Разложив на столе папки со строительными сметами, Виктория внимательно всматривалась в расчеты. В этот момент на столе зазвонил телефон. На дисплее показалось угрюмое лицо Гончаренко.

– Да, Николай, слушаю тебя, – сдержанно ответила Виктория и нажала кнопки на калькуляторе.

– Викочка, как ты? – спросил мужчина и кашлянул.

– Спасибо, Коля, держусь. Сегодня уже вышла на работу, – спокойно, монотонно ответила она и оторвала взгляд от бумаг.

– Понятно, – задумчиво протянул Николай и на мгновение замолчал. Тяжело вздохнув, добавил: – Я знаю, что ты уже вышла на работу. Поэтому и звоню. Вика, нам надо встретиться. Очень надо. Причем срочно.

Сердце женщины сжалось в дурном предчувствии. О том, что по телефону нельзя задавать Николаю лишние вопросы, она знала давно. Если он звонит, значит, это действительно важно.

– Когда и где? – коротко осведомилась Виктория.

– Через час иди по дороге вдоль здания типографии, я тебя подберу. Годится?

– Да, хорошо, – кратко ответила Сторожева и нажала на отбой.

Ровно через час Виктория была возле городской типографии. Подойдя к краю тротуара, женщина надела очки и, не оглядываясь, начала прогуливаться вдоль дороги. На улице было не по-весеннему жарко. Вырвавшееся из-за туч солнце поднялось высоко в небо и нещадно пекло. Казалось, его лучи проходили сквозь одежду и обжигали кожу. Вздохнув, Виктория устало вытерла ладонью лоб и поплелась дальше. Через несколько минут женщина услышала скрежет тормозов, затем хриплый, знакомый голос Гончаренко.

– Садись! – не заглушая двигателя, приказал он и открыл дверь.

Виктория не раздумывая забралась в салон «рено» с непривычно низкой посадкой.

– Привет! – произнесла женщина и облегченно вздохнула. – Ну и жара!

– На, выпей! – предложил Гончаренко. – «Моршинская», из холодильника. Только что купил на остановке в ларьке.

Кивнув, Виктория взяла бутылку и, не церемонясь, жадно, большими глотками стала пить из горлышка.

– Куда мы едем? – отдышавшись, спросила она и закрыла бутылку.

– Да, в общем, никуда, – неестественно скривив губы, произнес Николай и быстро, мельком посмотрел на Вику. – Нам надо поговорить наедине. Сейчас подъедем к стадиону и остановимся возле трибун. Голову даю на отсечение, там нас никто не подслушает. Не возражаешь?

– Не возражаю, – обреченно ответила женщина.

Задавать Гончаренко лишние вопросы она не хотела.

Проехав полуразвалившиеся ворота городского стадиона, Николай припарковался возле разлогих зеленеющих деревьев.

– Идем со мной, – словно позабыв о хороших манерах, строго велел он.

Вытянув из кармана сигареты, Николай задумчиво закурил и оглянулся.

– Руку дать? – коротко спросил он у Виктории и кашлянул.

– Спасибо, Коль, не переживай, я в порядке, – сдержанно ответила Виктория и поспешила следом за ним.

Миновав широкий прохладный вход, они поднялись на середину трибун, над которыми нависал балкончик для VIP-персон.

– Давай сядем в тени, – предложил Гончаренко и бесцеремонно взял женщину за руку.

– Давай, – обреченно согласилась она.

Пройдя несколько метров, они опустились на широкие, сделанные из деревянных разноцветных реек скамейки. Именно в этом месте была тень, дул легкий, освежающий ветерок.

– Ну, Пинкертон, говори, что стряслось? – стараясь отогнать волнение, спросила Виктория.

Но сосредоточенное, злое лицо Гончаренко свидетельствовало о том, что повод для волнения у нее скоро появится.

– Вика, то, что я сейчас тебе скажу, перевернет твою жизнь. Но ты должна отнестись к этому сдержанно и сохранить в тайне. Ради себя, ради своих детей; в конце концов, ради памяти Сторожа, – сурово, чеканя каждое слово, сказал Николай и прищурил свои и без того маленькие глаза. – Ты согласна?