Я путешествую одна

Пресс-конференцию вела Анетте Голи и полицейский адвокат Хайди Симонсен.

– Голи и Симонсен, – вздохнул Эрик, снова сжав шар. – Когда они уже пришлют Мунка или Крюгер? Я хочу еще раз написать про Крюгер.

– Ха, – насмешливо сказала Силье. – Все мы знаем, что ты хочешь сделать с Крюгер. Написать? Don’t think so.[22]

– Т-с-с-с, – зашикал Грунг и еще немного прибавил звук.

Только Анетте Голи успела поприветствовать всех на пресс-конференции, когда у Миккеля зазвонил телефон. В переговорной наступила тишина.

Анонимный номер.

– Пусть позвонит дважды!

– Отвечай!

Силье и Эрик говорили наперебой. Грунг выключил звук на телевизоре и пробормотал Миккелю поставь на громкую связь. Миккель устроился на стуле, прочистил горло и ответил:

– Да, Миккель Волд, «Афтенпостен», слушаю.

Скрежет на другом конце. Никого не слышно.

– Волд, «Афтенпостен», слушаю вас, – повторил Миккель уже несколько нервно.

По-прежнему молчание. Только скрежет.

– Кто-нибудь есть? – сказал Эрик в нетерпении.

Грунг и Силье закатили глаза.

– Заткнись, – прошептал Грунг.

Прошло несколько секунд, и появился скрипучий металлический голос.

– Вот как, мы тут не одни?

Тут замолчал даже Эрик, он перестал перебирать в руках свой мячик, только сидел, выпучив глаза и открыв рот. Почему-то они думали, что все это просто ерунда. Преступник звонит, здесь и сейчас. Мечта всех журналистов, а тут Миккелю Волду оказали такую честь? Нет сомнений. Все по-настоящему. Силье выплюнула кусочек яблока и осторожно положила его на стол.

– Да. Мы на громкой связи.

– Ничего себе, какая честь, – сказал металлический голос. – «Афтенпостен» слушает своих читателей. Но тем лучше, будет больше людей, кто возьмет на себя ответственность.

– За что? – кашлянул Миккель.

– Мы дойдем до этого. Кстати, я думал, ты будешь на пресс-конференции. Разве у тебя не было вопросов?

– Почему свинью бросили на пол? – нервно спросил Миккель.

– Хороший мальчик, помнишь это.

– Я знаю свою работу. И не задаю вопросов, к которым не пришел сам и за которые не отвечаю, – сказал Волд.

Он взглянул на Грунга, яростно мотавшего головой. Они должны играть вместе с ним, а не против него, об этом они договорились заранее. На том конце тишина.

– Журналистская целостность, – засмеялся голос после долгой паузы.

– Да, – сказал Миккель.

– Ты очень милый, – язвительно сказал голос. – Все знают, что нет никакой целостности у журналистов. Это только вы в нее верите. Вы знаете, что журналисты оказались на последнем месте в рейтинге профессий за прошлый год? На какие профессии мы полагаемся? Вас опередили адвокаты, рекламщики и продавцы машин. Вы что, пропустили это?

Металлический голос снова рассмеялся, в этот раз почти душевно. Эрик Рённинг замотал головой и показал средний палец телефону, лежащему на столе.

– Но мы здесь совсем не поэтому, – холодно продолжил голос.

– Почему же мы здесь?

– Боже, да ты сегодня молодец. Сам додумался до этого вопроса?

– Хватит уже ломаться! – вдруг сказал Эрик. – Откуда нам знать, что ты не какой-нибудь идиот, решивший поиграть?

Грунг побагровел. Он не мог сдержаться и пнул Эрика под столом. Все снова затихли, но голос не пропал.

– Хороший вопрос, – продолжил он сухо. – С кем имею честь говорить?

– Эрик Рённинг, – сказал Эрик.

– Бог мой, сам Эрик Рённинг. Победитель «сенсационного» турнира в 2011. Поздравляю.

– Спасибо, – сказал Эрик.

– Каково это, писать о бомжах, а потом ехать домой и пить «шардоне» в джакузи у себя во Фрогнере? Журналистская целостность, говоришь?

Эрик хотел что-то сказать, но осекся.

– Но конечно, Рённинг, ты абсолютно прав. Откуда ты можешь знать, что я тот, за кого себя выдаю? Давай сыграем в небольшую игру?

– Какую еще игру? – кашлянул Эрик.

– Я назвал ее быть в новостях, вы со мной?

За столом воцарилась тишина. Никто не смел ничего говорить.

– Давайте я сначала объясню правила перед вашим ответом? – продолжил металлический голос. – Вы ведь передаете новости, я подумал, что для вас это немного скучно. Почему бы не быть в новостях сразу же? Не будет ли это здорово?

– Что это означает? – спросил Миккель.

– Это вы решаете.

– Что мы решаем?

– Кто останется жить, а кто умрет.

Четверо журналистов переглянулись.

– Что ты имеешь в виду?

Голос посмеялся.

– А вы как думаете? Я еще не определился. Каролине или Андреа. Вы можете решить. Разве это не приятно? Позволить вам поучаствовать.

– Т-ты не м-можешь говорить это серьезно, – сказала Силье.

– О, и девушки тут, замечательно. Кто это говорит?

– С-С-Силье Улсен, – заикаясь, сказала Силье.

Она явно не на шутку испугалась.

– И что же ты думаешь обо всем этом, Силье Улсен?

– О чем обо всем?

Голос снова засмеялся.

– Что я женщина. Ты веришь в это?

– Да, – осторожно сказала Силье.

Снова смех.

– Вы такие наивные. Это все так просто. Слишком просто. Вообще мне скучно. На самом деле. Это скучно, я ожидал большего сопротивления. Ну, давай, Миккель, ты тоже в это верил?

– Да, – сказал Миккель, подумав секунду.